Фледдер пожал плечами и развел руками:
— Разумеется, я сам этих открыток не видел. Чокнутый Крис божится, что девушки получили открытки из Ганновера несколько дней назад. Они узнали почерк Инги.
Декок осуждающе взглянул на него:
— Пожалуйста, не делай этого снова.
— Чего именно?
— Не снимай руки с руля, когда ведешь машину.
Фледдер промолчал.
Декок решил смягчить свое замечание:
— Она ведь из Ганновера, верно?
Молодой инспектор утвердительно кивнул:
— Там родилась, там и выросла. Наверное, ей тяжело приходится в Квартале. Может быть, на нее снизошло прозрение, и она решила вернуться домой.
Декок пожевал губами:
— Может быть, но надолго ли? Наркоманы, особенно те, которые ведут такой образ жизни, очень скоро возвращаются к старым привычкам. Когда они… — Он не закончил предложение. — Касательно этого дела… ты поставил в известность двадцать третий участок?
— Нет, во всяком случае, не по поводу последних событий. Думаю, нам следует попросить их прислать стадо.
Фледдер имел в виду бригаду экспертов, специалистов-криминалистов, и офицеров полиции, которые, как правило, слетаются к месту преступления. Декок обычно называл их шумным стадом и сравнивал с большой бандой. Деликатностью они не обладали.
Декок задумчиво кивнул. Фледдер занялся радио, выключив его только после того, как передал информацию двадцать третьему участку. Декок недолюбливал все эти современные штучки и отказывался слушать голос через какую-то штуковину. Он тосковал по старым временам, когда полицейские патрулировали улицы пешком, а связь с участком поддерживалась только с помощью специальных ящиков вызова.
— Кстати, — внезапно сказал Фледдер, — есть еще новости.
— Да?
— Полицейский видел Игоря Стаблинского около восьми вечера в районе Лейден-сквер. Он спрашивал об Инге.
— И?..
— Если верить Чокнутому Крису, девки его надули: про открытки не сказали.
— Почему?
Фледдер усмехнулся:
— Другие шлюхи его боятся, избегают, как дурной болезни. Поговаривают, что Инга уехала, чтобы от него спрятаться.
Куча дохлых гусей все еще валялась на лужайке. При лунном свете неестественно изогнутые шеи и мертвые вытаращенные глаза производили жуткое впечатление. Густой запах смерти стал еще тяжелее. Декок вопросительно взглянул на напарника, который сделал жест, извиняясь.
— Я действительнозвонил, — сказал Фледдер. — Гусей обещали забрать сегодня. Я снова позвоню и выясню, почему этого не сделали.
Они миновали дохлых гусей и пошли дальше по гравийной дорожке. Во всех окнах в большом доме горел свет. Освещены были и окна на втором этаже сарая. В одном из них мелькнул силуэт полного мужчины.
Фледдер направился было к большому дому, но Декок остановил его, дернув за рукав:
— Куда ты идешь?
— Повидать миссис Бюилдайк. Сообщить о нашем приезде.
Декок покачал головой и показал на каретный сарай.
— Существует старый обычай, — поучительно сказал он, — который предписывает инспектору первым делом посмотреть на жертву. С вежливостью можно погодить.
Фледдер последовал за напарником, что-то бормоча себе под нос.
Низкая дверь сарая за припаркованными машинами была открыта настежь. Мимо них шмыгнула большая черная крыса и скрылась где-то в сарае. Декок почти бесшумно поднялся в жилое помещение. Фледдер шел за ним.
Дверь наверху была тоже приоткрыта. Узкая полоска света падала через щель на лестничную площадку. Декок осторожно и бесшумно приблизился к двери, открыл ее немного шире и заглянул внутрь. Первое, что он увидел, был человек, стоящий на коленях перед старым шкафчиком. Нижний ящик был наполовину выдвинут. Декок стукнул кулаком по двери и шумно вошел. Человек у шкафчика так испугался, что завалился на бок.
Декок подошел поближе и посмотрел вниз на него.
— Мистер Иво, — сказал он насмешливо, — что вы тут потеряли?
Человек взял себя в руки и поспешно поднялся, оправил пиджак. Лицо его покраснело от стыда.
— Что вы здесь искали? — повторил Декок.
Иво Бюилдайк проглотил комок в горле:
— Ничего… абсолютно ничего.
Декок зловеще ухмыльнулся:
— Вы встали на колени перед шкафчиком, выдвинули ящик, но ничего не искали? — Он не скрывал скептицизма. — Прошу вашего разрешения рассматривать это объяснение как абсолютно неудовлетворительное.
Иво быстро кивнул:
— Да… конечно. Я понимаю.
— В этом случае не могу ли я получить ответ, более соответствующий тому положению, в котором я вас застал? — Декок не скрывал своего отвращения. — Или у вас просто есть привычка лазить по шкафам покойников?
Иво Бюилдайк покачал головой:
— Нет, конечно, нет.
Декок развел руками:
— В таком случае, я повторяю: что вы там искали?
Бюилдайк облизал пересохшие губы:
— Я… ну понимаете, я рассчитывал найти доказательства, что садовник моей тети в самом деле писал эти письма с угрозами.
— И?..
Иво беспомощно развел руками:
— Я ничего не нашел.
Декок подошел поближе. Он выглядел угрожающе. Одной рукой инспектор схватил Иво за галстук. Тот поежился под гневным взглядом Декока.
— Разве вам не было велено ничего не трогать? Оставить все, как есть?
Бюилдайк кивнул:
— Да, но понимаете… Мне было велено, но…
— Что «но»?
Иво снова сглотнул. Он взмок, и большие капли пота вместе с бриллиантином скатывались по его лицу.
— Тетя велела мне посмотреть до вашего приезда.
Декок глубоко вздохнул: он не умел скрывать отвращение. Инспектор указал на дверь.
— Убирайтесь, — приказал он. — Идите к калитке и встречайте там людей из технических служб, санитаров и коронера. Покажите им, куда следует идти. Сюда не подходите, пока вас не позвали.
Иво удалился, напоминая собаку, поджавшую хвост. Декок проводил его взглядом и покачал головой. Затем повернулся.
Старый садовник сидел, склонившись набок, в плетеном кресле недалеко от пузатой печки. По левой стороне его головы бежал темный ручеек крови, и капли падали в уже образовавшуюся на полу лужу. Глаза погибшего были широко открытыми, в них застыло удивление. Он так и не понял, что происходит. Декок осторожно закрыл старику глаза большим и указательным пальцами. Жест был ласковым, почти любовным.
Затем инспектор наклонился поближе к телу: в седой голове виднелась большая дыра, как раз над левым ухом. Инспектор отступил, чтобы осмотреть всю сцену целиком. Он искал что-либо противоречащее версии о насильственной смерти. Но все казалось на редкость очевидным. Старик спокойно отдыхал в кресле, когда его убийца нанес резкий удар сзади. Виллем умер сразу от массивной травмы, нанесенной тупым орудием.
Вдруг Декок заметил короткую трубку, набитую табаком, которая валялась на полу. Она выпала из повисшей мертвой руки. Вид трубки глубоко тронул инспектора. Сам себе он пообещал обязательно найти убийцу.
— Богом клянусь, — произнес он вслух.
9
Фледдер искоса взглянул на него.
— Вы выругались? — не веря своим ушам спросил он. Декок никогда не ругался, и все знали, что он не терпит, когда выражаются в его присутствии.
Декок покачал головой:
— Я разговаривал с нашим милосердным Господом. Такой язычник, как ты, возможно, этого не поймет. Я не ругался, просто высказал очень сильное желание.
Фледдер промолчал.
В комнату вошел Брам Веелен, полицейский фотограф. Он поставил свой тяжелый алюминиевый саквояж на пол, вытер пот со лба и осуждающе взглянул на Декока:
— Где вас только нет. Ведь это практически Олдкерк. И заниматься этим делом должен двадцать третий участок. Что же здесь делаете вы? Я полагал, вы работаете на Вармез-стрит.
— Мы можем задать вам тот же вопрос, — вмешался Фледдер. — Ведь вы работаете в городе.
— Я приехал, потому что в двадцать третьем в данный момент нет фотографа. Я был первым в списке замен, и вот я здесь. Я полагал, что все остальные будут из двадцать третьего. Вы так и не ответили на мой вопрос.