Этот блок – последнее пристанище для приговоренных к высшей мере военных преступников. Закованные в прочные антимагические цепи, здесь в небольших – два на два метра камерах, томятся бывшие офицеры войск специального назначения. Лишенные света, оставшись наедине с собственными мыслями, каждый из них терпеливо дожидается дня исполнения собственного приговора. Кого-то из них по примеру средневековых ведьм - сожгут на костре, кого-то поставят к стенке и публично расстреляют. Но есть и те, чья участь куда страшнее обычной смерти…
- Заключенный «сто пятнадцать - пятьсот сорок восемь»! – Громогласно объявил Федор, несколько раз вдарив по тяжелой металлической двери рукоятью висевшего у него на поясе ножа. – Голос подай, собака бездомная!
Но ответом ему была лишь прерываемая треском потускневших светильников, почти могильная тишина. Еще раз, со всей силы двинув по отделявшему его от заключенного куску бездушного железа и не уловив при этом никакой реакции от самого арестанта - молодой солдат по-настоящему испугался.
Дрожащими руками он снял закрепленную на поясе связку ключей и торопливо набросился на навесной замок окна подачи пищи. Сердце парня бешено билось, голова наполнялась паническими мыслями, а треклятый ключ все никак не хотел попадать в замочную скважину…
- Ты че молчишь, выродок?! Мне что, опять с тобой воспитательную беседу провести, да?!
Темная, лишенная признаков жизни сырая камера. Казалось, что даже непривередливые крысы и те старались обходить её стороной…
Дав ход рвущейся наружу ярости, Федор торопливо заглянул в с таким трудом распахнутое им окно. Чтобы хоть немного разогнать охвативший все вокруг мрак парню пришлось воспользоваться фонарем своего смартфона.
Прикованный к стене длинными цепями, в углу камеры, прислонившись спиной к обшарпанной табуретке, сидел покрытый синяками белобрысый парень. Его разбитое лицо было усеяно рубцами, а не реагировавший на свет, практически остекленевший взгляд - был направлен куда-то ввысь.
- Эй, ты че? Помер что ли?! – Голос Федора дрогнул. Изо всех сил всматриваясь в неподвижную фигуру покрытого засохшей кровью заключенного, солдат безуспешно пытался разобрать дышит тот или нет. Сжав дрожащую от страха руку в кулак, Федор стиснул зубы, и начал остервенело колотить им в металлическую дверь. – Очнись, зараза! Черт! Черт! Черт!
До публичной казни этого арестанта оставалось каких-то пару дней, так что допустить его смерть сейчас – они с Берендеем не могли. А когда вскроется то, что руку к убийству приложил сам Федор… участь парня и правда, была незавидной…
Яростно взревев, отчаявшийся солдат саданул ногой по двери и, опомнившись - тут же бросился её отпирать. Десяток похожих, практически однотипных ключей – торопливо пробуя каждый из них, парень изо всех сил старался успокоить взбесившееся вдруг сердце. Его покрытые мурашками руки дрожали, а охваченный паникой мозг пытался подобрать хоть одно разумное оправдание случившемуся. Но безуспешно…
- Эй! Ты там живой?! – Ворвавшись внутрь, Федор спохватился и тут же вцепился в автомат. Держа не выказывающее признаков жизни тело на мушке, он робко толкнул ботинком его посиневшую ногу.
- Ты долго возился. Он помер пару минут назад… - Звякнув цепью, безразлично отозвалось еще мгновенье назад бездыханное тело. Вытянув перед собой исхудавшую покрытую ушибами руку, заключенный с интересом взглянул на сковывающие её кандалы. – Сними-ка с меня эту херню.
Его голос. Он был полон надменности и брезгливого презрения. Даже скованный цепями, брошенный загнивать в сырую камеру - этот высокомерный ублюдок по-прежнему считал себя королем жизни.
- Сука! Я же чуть не помер от страха! – Яростно взревел молодой солдат. Вскипевшая в парне в тот момент обида, заставила его перехватить удерживаемый в руках автомат и со всего размаху двинуть обидчика прикладом по лицу. – Ты какого хрена молчишь, когда к тебе обращаются, ублюдок?! До инфаркта меня довести хотел, скотина!
- Жалкие смертные… - Сплюнув подступившую кровь, белобрысый арестант растянул губы в безумном оскале. Его глаза - их сочащийся злобой пульсирующий алый свет проступал даже сквозь сгущавшуюся вокруг холодную темноту. – Браслеты сними, иначе я их просто сломаю…
Сам того не осознавая, Федор вдруг отшатнулся. Неуверенность и страх – эти два чувства, они мертвой хваткой вцепились в его бьющееся на пределе собственных возможностей сердце. Поборов секундное наваждение, парень стиснул зубы, сделал уверенный шаг вперед и вновь наставил на собеседника автомат: