Раньше жених и невеста минимум неделю перед свадьбой ночевали в разных домах, но в нынешние просвещённые времена ограничились тем, что мы просто заходили в главный зал через разные двери. Плащ, полностью скрывавший мой наряд, я сняла ещё в молельной невесты. И не скрою, когда я замерла на пороге, восхищённые и завистливые взгляды мне польстили. Мой жених неожиданно оказался одет в парадный мундир, чего я совсем не ожидала. Впрочем, мы оба потрясённо уставились друг на друга, словно встретились впервые в жизни. Со стороны же это, скорее всего, выглядело как встреча влюблённых взглядов, и положа руку на сердце, я не берусь ручаться, что этого не было на самом деле. По крайней мере, с моей стороны совсем немножко… было.
Толпа чего-то там одобрительно загудела, священник чего-то отбубнил и призвал паству к тишине. Мы сделали несколько шагов, чтобы встретиться посередине зала.
– Лиза, ты потрясающая невеста.
Продолжать он не стал, на нас и так уже смотрели с укоризной, мол, чего замерли? Сердце пропускало удары. Дышала я с трудом. Удерживать на лице подобающую случаю лёгкую улыбку было почти невозможно. Но как-то я всё-таки до алтаря дошла. Священник принялся говорить о благословении богов, о клятвах верности, о необходимости хранить мир в семье. Надо было слушать внимательно, скоро мы обменяемся кольцами и таким образом заключим сделку непонятно на сколько лет. А как меня уже ткнули, прежде чем подписывать, полезно читать договор до конца. И всё равно я смотрела больше на своего почти мужа, чем вслушивалась в права и обязанности внутри семьи. В конце концов, какая разница, если я по-любому выйду замуж?
– Берёшь ли ты, – громче заговорил священник, перекрывая бормотание толпы, – Ладислас Дюран, в законные жёны присутствующую здесь Елизавету Орешкину?
– Да! – глядя в мои сияющие глаза, ответил жених.
– Берёшь ли ты, Елизавета Орешкина, присутствующего здесь Ладисласа Дюрана в законные мужья? – прозвучало торжественно и веско.
– Да, – не сводя глаз с того, кто отныне будет моим мужем, ответила я.
Священник возложил ладони нам обоим на запястья. К моему удивлению, кольца на Бретее не надевали. Просто татуировки мгновенно превратились в браслеты, но их не сняли и заменили. То есть сняли, а дальше священник поменял браслеты местами. Наступившую тишину можно было сравнить с вакуумом в космосе – она давила на барабанные перепонки, звенела в ушах, распирала каменные стены храма. Все затаились и чего-то ждали. Но тут оба браслета загорелись медовым светом и медленно растеклись по коже, причём татуировка была совсем иная, чем прежде – в этом как пусть недоучившийся, но амулетчик я была уверена.
– Вы можете поцеловать друг друга, – разрешил священник.
Ладислас меня обнял, а я попыталась проникнуться мыслью, что я теперь, оказывается, замужем. И заодно понять: а что во мне и вокруг после этого изменилось?
Интермедия II
Ладислас внимательно наблюдал за реакцией своей теперь уже жены. Смесь растерянности и решимости. А ещё… испуг? Нет, скорее тень испуга, причём не за себя, в этом он был уверен. Неужели за него? Вряд ли, да и повода он не давал. Пусть она явно считает эту свадьбу если не блажью, то каким-то клановыми интригами. По крайней мере, после их помолвки и встречи с родственниками он сам решил бы именно так.
Из храма машина отвезла их в дом родителей. Будь его воля, Ладислас вернулся бы в свою квартиру, особенно учитывая, что бабушка уже окончательно перетянула мать на свою сторону. Да и отцу Лиза пришлась по душе. Но спектакль для окружающих зрителей надо было играть без тени фальши, а в защитных системах многоэтажки Ладислас был не уверен. Да и Малорин его опасения подтверждала. Ловушки будут ставить именно в расчёте на его ссору с родителями в день помолвки. Впрочем, уже в поместье оказалось, что на вариант с квартирой купилось намного меньше народу, чем хотелось бы, недалеко от крыльца особняка ждала самая натуральная толпа. И что хуже, выгнать их было нельзя, они были в своём праве.
– Ладислас, – мама принялась за дело, едва новобрачные вышли из машины. – Мы ненадолго забираем твою Элизабет переодеться, а ты, надеюсь, сам справишься и подготовишься, – лукаво посмотрела она.
– Что? К чему? – Ладислас оторопело пытался понять, что она затеяла. Настолько выпал из реальности, что уловил лишь последнюю фразу:
– Как к чему готовиться? К брачной ночи, – веселилась мама, вроде и шептала, но так, чтобы её могли подслушать. – Я всё понимаю, что это формальность. Но в вашей ситуации надо сделать так, чтобы эта формальность не нанесла вреда… ну ты сам понимаешь.
Ладислас кивнул, мысленно похохатывая, потому что заметил, как не так уж мало народу в толпе пытается украдкой поглядывать на упрощённые аналоги Фиала правды. Слушайте-слушайте, у нас всё по-честному. Лиза же заметно сникла и даже оступилась на ступеньке крыльца, но Ладислас успел её поймать. Бросил внимательный взгляд: жена словно беззвучно молила его о чём-то.
– Спасибо мама, но дальше мы сами. Как ты сказала, мы в состоянии справится без посторонней помощи. Сама понимаешь, мы знакомы уже давно.
В толпе захихикали, кто-то приготовился пошутить, но вовремя опомнился и прикусил язык. И вообще, расспрашивать дальше или что-то говорить на тему первой брачной ночи гости поостереглись, ведь стоявшая рядом с матерью младшая сестра так натурально смущалась от обсуждения «интимных тем» – как бы в обморок не упала, ещё конфуза не оберёшься. Ладислас взял жену под руку и неторопливо зашагал к их апартаментам, сопровождаемый только двумя големами. Толпу зрителей же оставил на сестру и мать.
– Спасибо, – прошептала Лиза, когда в дверях их комнаты был повёрнут ключ и активированы защитные контуры.
– Так тебя раздеть? Или мне выйти в ванную? – пошутил Ладислас. – Ты этого боялась всё время?
– Нет. Я боялась, что повязка слетит и кровоточить начнёт, – неожиданно призналась Лиза. – Утром она была ещё нормально, особенно когда врач поменяла, а сейчас по ощущениям горит и словно разбухла. Зачем нам лишние вопросы? – она вздохнула, смущённо потупила взор, наконец решилась: – Расстегнуть. В одиночку это не снимешь, – но сразу же торопливо добавила: – А дальше я в состоянии и сама.
Стоило начать процесс раздевания, как выяснилось, что Лиза не просто так вздрагивала и мучительно морщилась. Рана заметно опухла, тут не то что расстегнуть уйму шнурков, крючков, застёжек и ленточек, даже просто снять платье самостоятельно весьма проблематично. Не обращая внимания на то, как его уже жена отчаянно краснеет и смущается, Ладислас снял с неё платье и помог надеть халат. После чего закатал рукав и принялся осматривать рану... пытаясь не отвлекаться. Её причёска щекотала подбородок и закрывала обзор, шпильки из волос он вынул не вовремя, но очень уж стало Лизу жалко – такую красивую, но тугую конструкцию ей сделали на голове и заставили ходить с этой «башней» целый день. А ещё бледная кожа вся покрылась мурашками, то ли от холода и страха, то ли от его движений.
Ладислас мысленно пошутил над собой: надо было соблазнять её в тот раз, когда девчонка кинулась в его квартиру, спасаясь от одного мелкого зубастого недоразумения. Сейчас уже поздно. Он уже влюбился. Стоит быть честным перед собой, бабушка была права. С самого первого мгновения, как он обратил на неё внимание, выбирая студентку для их плана… Не просто так он выбрал именно Елизавету. Но именно поэтому у них ничего не будет. Будь его воля – он бы и Лизу не стал тащить, но без неё никак. Ладислас специально не стал передавать последние сводки родителям, они обязаны верить, что у него есть шансы. Не просто на победу, а ещё и выбраться живым. Но по-иному поступить нельзя, иначе зачем отец тогда насмерть стоял под Краоном, а старший брат за то же отдал жизнь семь лет назад? У родителей останется Малорин. А для Лизы пусть он останется чужим, посторонним, который случайно и ненадолго мелькнул рядом.