Цепи с Конана не сняли. Не освободили и рот от кляпа. Аргосцы собирались сжечь опасного колдуна, не дав ему ни единого шанса прочесть защитные заклинания.
Конан порыскал глазами в поисках Кассио. Наследного принца нигде не было видно. Может быть, именно в этот момент он вскрывает отцовский тайник и достает оттуда черный перстень? Тогда самое время ему поторопиться. А может, принц застигнут с поличным и сейчас сидит под арестом? А может, Кассио просто струсил или решил не связываться с колдовским перстнем? И Троцеро тоже нет…
Король Мило о чем-то переговаривался на балконе со своим младшим сыном Ариостро. Это был еще подросток, но, как говорили, в уме он порою превосходил отца и старшего брата. Вот Ариостро разразился страстной тирадой, жестикулируя и указывая на Конана. О чем он говорил, киммериец слышать не мог — слишком далеко было. В ответ на слова сына король сердито покачал головой и подал знак слугам. Забили барабаны, возвещая о начале церемонии. Толпа присмирела в ожидании самого интересного. Слуги с факелами, чеканя шаг, двинулись к костру.
Случайно глаза Конана и Мило встретились. Мысленно киммериец пожелал аргосскому королю умереть такой же смертью. Мило отвел глаза, но слуг с факелами останавливать не стал. Принц Ариостро горестно покачал головой и отвернулся.
Вдруг чистый взволнованный голос раздался из-за спины варвара.
— Стойте! — воскликнул принц Кассио.
Слуги с факелами в изумлении застыли, не зная, что им делать, а Кассио, стремительно вытянув вверх руку, надел на палец Конана огромный черный перстень. Толпа ахнула. Первым опомнился аргосский король.
— Злодей околдовал моего сына! — отчаянно завопил Мило. — Поджигайте скорее!
Слуги, грубо оттолкнув наследника, разом ткнули горящие факелы в сухие поленья. Но Конан, сумев вывернуть палец с перстнем, так что затрещали кости, успел надавить на черное веко. И в миг, когда первый, еще робкий, язычок пламени коснулся его стопы, открылся миру амулет Небесного Народа. Чистые белые лучи озарили площадь. Казалось, на руке Конана зажглось второе солнце… Последующие события лучше всего представить, наверное, устами самого Мило, аргосского короля.
— Он колдует!!! Скорее же убейте его!.. Он… он… Нет! Стойте! Он — король Аквилонии! Он сказал нам правду! Скорее тушите огонь! О Митра!!! Быстрее! Тушите же!!!
…Вот всегда так бывает — легче сказать, чем сделать. Легче поджечь, чем потушить. Вся площадь, вся толпа, собравшаяся у Ратуши, чтобы поглазеть на смерть колдуна, в едином порыве бросилась растаскивать горящие поленья. Воды ни у кого не было — никто ведь не собирался тушить праведный костер. Пока людям удалось разрушить пылающую пирамиду поленьев, огонь успел изрядно пощипать обнаженные ноги Конана. Киммериец искренне пожалел, что Светоч Истины только проясняет мозги, а вот тушить обычное пламя, увы, не умеет. Выходит, если подумать, порою обыкновенная вода гораздо могущественнее божественного амулета Небесного Народа…
Когда Конана наконец сняли со столба и освободили от цепей, король Мило, его сыновья и придворные уже суетились рядом, источая извинения, сожаления и сочувствия.
— Мой великий царственный брат, простишь ли ты меня когда-нибудь?! — жалобно пел аргосский король, и слезы радости и стыда катились по его пышной седой бороде. — Ведь я, старый дурак, едва не сжег тебя! Ума не приложу, как такое могло случиться?! Все виновные будут тотчас обезглавлены! — прикрикнул Мило, обведя толпу свирепым взглядом.
— Ну тогда поторопись передать власть наследнику, — мрачно пошутил Конан, и полное лицо Мило мгновенно залилось краской, а самые дерзкие даже позволили себе посмеяться над шуткой.
Однако Мило слыл добрым и справедливым королем. Допустив ошибку, он искренне раскаивался в ней, а не рубил головы невиновным. Теперь же, когда виновных было пруд пруди, начиная с него самого, король Аргоса счел за благо замять скандал. Еще раз испросив прощения у своего царственного собрата, Мило велел позвать лекарей и препроводить Конана к себе во дворец.
Но едва приказы были отданы, а процессия с Конаном двинулась в путь, на Ратушную площадь легла гигантская черная тень. Дунул холодный пронизывающий ветер, поднятый чудовищными крыльями. Вопли ужаса потрясли площадь. Не помня себя от страха, люди бросились врассыпную. Только наследный принц Кассио остался рядом с носилками Конана. В глазах принца варвар заметил изумление, затем немой укор, адресованный ему, Конану, наконец, лютую ненависть. Взметнулся меч, нацеленный в сердце киммерийца, — и Конан в последнее мгновение сумел перехватить руку Кассио.