- Это как же? - удивился я: - Замерзают?
- Ну, не только! Бывает, замерзают, а бывает - от выхлопа, задыхаются - во сне!
Я представил наш занесенный на половину снегом "Камаз", и три синюшных трупа в кабине - бр-р-р!
- Да ты не дрейфь! - подмигнул мне водитель: - Сейчас не зима, думаю, к утру все проясниться, поедем дальше!
- Я тебе говорил - не торопись загадывать! А ты все: "За Бавлинским перекрестком будем ночевать!"! - сказал я, давая Пеклеванному прикурить: Теперь будем ночевать вот тут!
- И все-таки это грешник виноват! - недобро покосившись на Смирнова, пробормотал Саня, затягиваясь: - Ну че, делать нечего, так хоть пожрем!
Расложив снедь, мы поели, допили остатки чая из термосов, Саня выкинул на улицу обьедки, и безовсякой подготовки начал:
- А вот был случай! Прапрадед мой, запорожский казак, привез из Турции клад - золото, сербро, камушки!
- А что он делал в Турции? - поинтересовался я, закуривая.
- Письмо отвозил турецкому султану! - невозмутимо ответил Пеклеванный, уловил мой недоверчивый взгляд и перекрестился: - Вот ей-богу, честное пионерское, не вру! Ага... Привез он, значит, клад, и заховал его где-то в огороде. Прадед мой его искал, дед, отец с братьями - ни хрена не нашли! Ну, я когда с армии на побывку домой приезжал, тоже решил покопаться вдруг повезет! А бабка моя, покойница, и говорит: "Ты, Сашенька, землю попусту не копай, а ступай в полнолуние на шлях, ровно в полночь. Только иди - не оглядывайся! Дойдешь до перекрестка, шапку сними, на землю брось и стой так, не двигайся! Как услышишь сзади шаги, крикни: "Душу мою оставь, а клад дедов отдай!". Тут тебе голос и скажет, где клад лежит. А ты, как услышишь, сразу крестись, Бога поминай, и тикай до хаты!"
Я скептически покосился на Пеклеванного - гоглевщина какая-то! Но он и бровью не повел.
- Ну так вот! Посмеялся я, конечно, над бабкой, да и забыл! Прошла неделя, и бабуся моя померла! Похороны, поминки, все чин-чинарем справили, и вот иду я как-то от дивчины одной, со станции. Иду по дороге, пьяненький, конечно, и че-то злой - не дала, что ли? Не помню! Луна, вот такая, на небе, светит - газету можно читать! Я злюсь, ругаюсь, кепку снял, швырнул на дорогу, и вдруг слышу сзади - шаги! Ну, думаю, щас я тебе наваляю с горя, козлина! И тут бабкины слова вспомнил и для смеху возьми да и скажи, как покойница учила: "Ты душу мою не тронь, а клад дедов отдай!". И что вы думайте - мне женский голос, веселый такой, отвечает: "А ты, Санечка, в подполе посмотри, в углу, под бочкой! Покопаешь - и найдешь!".
Тут меня аж потом прошибло, весь хмель прошел. Хочу повернуться, а не могу! Вспомнил, как бабка дальше учила, и давай креститься - как мельница, руками махал! Потом повернулся все же - никого! Вот, прикинь, бывает же!
- Ну а клад-то вы нашли? - вдруг подал голос Смирнов. Я даже вздрогнул от неожиданности - гляди-ка, заинтересовало его!
- Нашел! - кивнул головой Саня: - Только никакого золота там не было! Так, медь какая-то, крестик, складень, ну, икона такая, переносная, маленькая! И "Часовник" - церковная книга!
- Так выходит, прапрадед ваш попом был? - снова спросил Смирнов.
- Сам ты поп! - разозлился Пеклеванный: - Сказал же - казак! А клад тот не его, он, как оказалось, и в доме-то этом не жил, его дед мой построил. Дед, когда революция была, и попрятал все эти вещи - от большевиков! Но я другого не пойму - что за баба со мной на дороге разговаривала?
- В мире есть множество вещей, необьяснимых с точки зрения науки... заметил Смирнов, и я вздрогнул, уловив знакомые нотки в его голосе. От кого-то я уже это слышал! Но от кого? Вспомнил! Почти тоже самое говорил Паганель, когда мы охотились за амулетом!
А Смирнов, между тем, усевшись поудобнее, заговорил:
- Я в свое время много общался с людьми, которые искали клады. Какие только штуки они не проделывали, чтобы добраться до древних сокровищь! Даже папоротников цветок искали на Ивана Купалу, хотя всем известно, что папоротник размножается спорами и цветов не имеет!
- Как это не имеет! - закипятился Пеклеванный: - Мой крестный сам видел, как папоротник цветет!
Смирнов усмехнулся, впервые за все время нашего путешествия:
- Ну хорошо, хорошо! Я хотел сказать про другое - дело не в заговорах, обрядах или заклинаниях! Надо уметь брать клад, хотеть его взять, и брать, не смотря ни на что!
- А если он не дается? - влез Саня.
- Сам он не даваться не может - бывает, что его не дают взять, люди не дают!
- И что же тогда? - полюбопытствовал я. Смирнов опять усмехнулся своей недоброй усмешечкой:
- Если враг не сдается, его уничтожают!
- Так это убийство получается! - махнул рукой водитель: - На хер надо - найдут, посадят!
- Ну, не всегда и не всех же находят! В конце концов можно сделать так, что никто и не заподозрит - умер человек себе и умер, кто его знает, от чего!
- Это как это? - сузил глаза Саня.
- Всякие способы есть... - уклончиво сказал Смирнов: - Мне говорили, что в таких случаях устраивают автокатострофу, несчастный случай, отравление...
Я с удивлением посмотрел на тихого экспедитора - не ожидал я от него таких слов! Пеклеванный начал было спорить, что любое преступление все равно раскрывается, Смирнов что-то отвечал, но я их уже не слушал почему-то последние слова попутчика насторожили меня, а в ушах звенело: "...отравление...".
Буран постепенно поутих, а к полуночи и совсем закончился. Прояснилось, взошла луна, заснеженные поля по обе стороны дороги засверкали серебром, на небе высыпали звезды. Наговорившись, водитель и Смирнов уснули, я же решил выйти, размять ноги. Осторожно, стараясь не шуметь, я открыл дверцу и вылез наружу, по пояс ухнув в снег.
Наш "Камаз" стоял, засыпанный по самый бампер. Дальше дорога несколько понижалась, и там машины занесло аж по стекла, а некоторые легковушки вообще было не видно из-под сугробов. Стояла тишина, кое-где в кабинах заснеженных грузовиков горел свет, виднелись фигурки людей, вылезших, как и я, поразмяться и покурить.
Сзади хлопнула дверца - из кабины осторожно выбрался Пеклеванный, отбежал в сторонку, потом подошел ко мне, застегиваясь:
- Че, Серега, красотища! Все, Россия кончилась!
- Как кончилась? - удивился я.
- Заволжье, потом Татария, Башкирия - и Урал! Раньше русская земля только до Волги была!
- А ты откуда знаешь?
- Книжки люблю читать! - усмехнулся Саня, и добавил:
- Слушай, как ты думаешь - если по полю мочкануть - пройдем?
- Ты водитель, тебе виднее. - пожал я плечами.
- А че? - вслух рассуждал Пеклеванный: - Врубить передний мост, блокировку, приспустить колеса, и на пониженной - вперед! Проскочим! Айда, лезь в машину, поехали!
- Ты уверен? - с сомнением покрутил я головой: - А если застрянем?
- Не застрянем! Вездеход у нас или че? Давай, давай, поехали! И чего я, дурак, раньше не додумался!
Мы сели в кабину, Саня завел двигатель, подергал за какие-то рычаги, стравил воздух из шин, понизив давление, и решительно газанул: "Вп-перед, холера!".
От толчка проснулся Смирнов, окинул взглядом происходящее, проворчал: "Раньше нельзя было, что ли?", и снова уснул.
"Камаз" взревел, подмял по себя сугроб, который намело рядом, и тяжело сполз в кювет. На секунду мне показалось, что мы застряли - машина ткнулась кабиной в снег, застыла, но сразу же поползал вперед, выравнялась, и через мгновение выехала на поле, где снегу оказалось - по ступицу!
- У-у! Зараза! В рот-пароход! - ругался Пеклеванный: - Голова дубовая, что ж я раньше не допер, что по полю можно! Э-эх, дурень!
Мы быстро ехали по белой целине вдоль застывших в снежном плену машин, и редкие не спящие водители махали нам руками, а кто-то даже бибикнул, моргнув фарами - мол, молодцы, ребята!
Миновав низинку, "Камаз" выехал наверх, и нам открылся вид на бесконечное скопище машин, белесую вереницу, уходящую к горизонту.