По чудному городу Октябрьску наш "Камаз" довольно долго выписывал кренделя - улицы тут кольцами расходились от центральной площади, и попасть с одной на другую можно было только объехав чуть не полгорода.
Состояние мое становилось все хуже и хуже. Меня здорово знобило, я намотал на себя все, что нашел в кабине из тряпок, но все равно мерз. То и дело в глазах начинали плавать светящиеся точки, какие-то искорки, словно бы движущаяся рамка окоймляло то, что я вижу. Неясные образы ползли ко мне со всех сторон, словно полупрозрачные, гигантские амебы.
В голове метались, подстегиваемые жаром, обрывки мыслей. Я то вспоминал, как падал в снег Судаков на берегу холодного, сейчас уже замерзшего, наверное, Тобола. То мне видилось лицо Бориса, его побелевшие губы, когда он бросал гранату в безвестном лесу недалеко от умирающей смоленской деревеньки Корьёво. То вдруг, неожиданно, вспоминалась Зоя, её холодные, заученные на пять с плюсом ласки.
Временами мне начинало казаться, что мы едем на "Камазе" не по городским улицам, а по подземным тоннелям, по которым мы с Борисом блуждали во время поисков мифической "базы" - наверняка Паганель подставил нас тогда, уверенный, что с нами расправятся сектанты-сатанисты...
Потом я мысленно представил в голове образ Николеньки, и тут меня молнией прошила догатка - я же наверняка отравлен! Симптомы те же! Высокая температура, галлюцинации! Яд с ножа Судакова все же каким-то образом попал в мой организм! Все, мне хана!
Я от злости и отчаяния заскрипел зубами, бессильно откидываясь на сидение. Пеклеванный тревожно скосил на меня глаза:
- Серега, минут десять еще! Потерпи, щас приедем!
Я хотел было сказать ему о своей роковой догадке, но потом что-то удержало меня, и я, безучастный ко всему на свете, молча трясся на черном кожазаменителе, и почему-то в эти минуты мне было жалко не себя, не своих родителей, друзей, нет, переживал я главным образом за Катерину - вот уж для кого моя смерть точно будет ударом!
Пеклеванный остановил машину перед новой девятиэтажкой на окраине города. Просигналив несколько раз, каким-то особым, хитрым способом, он высунулся из кабины, вглядываясь в окна.
- Порядок! Путь свободен! Давай, Серега, пошли!
Я, с трудом переставляя ноги, выбрался из "Камаза", и поддерживаемый водителем, заковылял к подъезду.
* * *
Гуля, невысокая, мне по плечо, черненькая девушка с короткими, подстриженными "под мальчика", волосами, встретила нас очень радушно. Чмокнув Пеклеванного в щеку, она отправила водителя мыть руки, а сама занялась мною. Я к тому времени, ослабев от подъема пешком на седьмой этаж, еле держался на ногах.
- Сергей, быстренько раздевайтесь - и в постель! - голосом профессионального медработника скомандовала Гуля, открыла дверцу "стенки" и вытащила несколько коробок, футляров с чем-то, белый сверток...
Когда из ванной вернулся освежившийся Пеклеванный, он застал "медосмотр на дому" по полной программе - Гуля прослушала мои легкие, померяла давление, осмотрела горло, выстучала пальцами живот.
- Ну как, доктор, больной будет жить? - поинтересовался Пеклеванный, усаживаясь в кресло.
- Похоже на обычное ОРЗ, но нервное потрясение усугубило течение болезни! - озабочено сказала Гуля, покачивая головой: - Боюсь, как бы не было осложнения!
Я осторожно спросил:
- А не похоже это на отравление?.. Ну, отравление каким-нибудь силным нервно-паралитическим ядом?
Гуля улыбнулась:
- Нет, что вы, Сергей! У вас сильная простуда, высокая температура, вот вам и мерещутся всякие страсти-мордасти!
- Гуля... А вы уверены?
Девушка обиделась:
- Между прочим, я уже шесть лет работаю в поликлинике, в отделе спецобслуживания больных на дому! Если человек отравился, он переносит это не так, как простуду! А теперь вы - ложитесь, и постарайтесь успокоиться и уснуть, а я вам помогу!
Я, сотрясаемый ознобом, рухнул на мягкую перину, Гуля дала мне какие-то таблетки, потом быстро и почти не заметно сделала укол, и уже через минуту я почувствовал, как мне стало легче - температура спадала, исчезли противно мельтешащие перед глазами точки, и я начал медленно проваливаться в сон...
Проснулся я уже в темноте. В дверях комнаты стоял Пеклеванный:
- Серега! Я в машину пойду спать - груз все же охранять надо! Ты давай, отсыпайся, что бы завтра у меня был, как огурец! И сомотри мне, к Гульке не приставай!
- Ко мне самому кто угодно сейчас пристать может! - сказал я и удивился слабости собственного голоса.
Пеклеванный попрощался в прихожей с Гулей, и отправился ночевать вниз.
Гуля сделала мне ещё один укол, и ушла, а я лежал без сна, глядел в незашторенное окно, на темное, не похожее на залитое отблесками огней, московское небо, и думал о том, что же будет дальше...
* * *
- Сережа!
Я рывком проснулся, вскинулся, но сразу обмяк - слабость во всем теле была ужасная!
Надо мною стояла Гуля, держа в руках кабуру с револьвером:
- Сережа! Вы это положите возле кровати, а то я боюсь! Я одежду вашу взяла почистить, а там это... Вдруг выстрелит! Заберите, пусть здесь лежит!
Я приподнялся на локте:
- Гуля! А зачем вы одежду-то собрались чистить? Нам ещё ехать и ехать! Да и не такая уж она грязная!
- Женщины должны заботится о мужчинах! Вы - друг Саши, мой гость! Какая же я хозяйка, женщина, если я выпущу вас из своего дома, не накормив, не подлечив, не почистив одежду!.. Может у вас, в Москве, и не так, а у нас - так принято! А теперь - спите! Вам надо набираться сил перед дорогой!
Я откинулся на подушку, наблюдая, как тоненькая фигурка Гули проследовала через все комнату к окну, легким движением руки отдернула тюль, посмотрела вниз, на "Камаз", в котором спал сейчас Пеклеванный...
Я не выдержал и спросил:
- Гуля, простите меня, но неужели вы так любите Саньку, что готовы месяцами ждать его, рисковать, ведь наверняка стукачей хватает, доложат мужу! Да и потом - расставаться, не зная, когда вы вновь увидитесь, и увидитесь ли вообще?
Гуля повернулась ко мне, застыв на фоне окна черным силуэтом, и тихим, печальным голосом сказала:
- Никто не виноват в том, что мы с Сашей встретились, когда и у него, и у меня уже были семьи... Что делать теперь? Разводиться? Но зачем? Я люблю своего мужа, Саша любит свою жену... Но жизнь сложилась так, что и он, и я, мы оба бываем надолго оторваны от своих любимых. И тогда мы живем как бы другой жизнью, и любим друг друга! А окажись я перед выбором, с кем жить постоянно, с Сашей, или с моим мужем, то я выбрала бы мужа!
Я очумело покрутил головой - уж очень странна и непонятна для меня была Гулина логика! Ну, да Бог им судья! А мне действительно надо накапливать силы, в этом Гуля права, а то я завтра не смогу встать самостоятельно! Я откинулся на подушку и закрыл глаза.
Все таки спал я чутко - не дома же, поэтому сразу подскочил, когда услышал отчаянные гудки нашего "Камаза", какой-то шум внизу, топот и крики.
В комнату вбежала набрасывающая на ночнушку халат Гуля:
- Сережа, что случилось?
Я, покачиваясь, подошел к окну, и посмотрел вниз - вокруг машины, стоящей с включенными фарами, сновали какие-то люди, вот хлопнула дверца кабины...
- Гуля! Не бойтесь, все будет нормально! - сказал я медсестре, лихорадочно натягивая "камуфляжку", прицепил кабуру, и защагал к дверям.
- Сережа, куда вы?! Вам нельзя!
Я только махнул рукой. Понятно, что нельзя, но ведь есть ещё и такое слово: "Надо!"...
Вообще то Гулин дом был оборудован лифтом, но лифт этот не работал, по словам хозяйки, года два, поэтому я, хватаясь руками за перила, помчался вниз, запинаясь ногами за ступеньки.