Мы перекусили, если можно так назвать часовой обед, состоящий из двух тарелок куриной домашней лапши, треугольных татарских пирожков с мясом и картошкой, домашней выпечки хлеба, ну, и всяких вареньев, плюшек...
Покинули гостеприимный Октябрьск мы уже чуть ли не в сумерках, по крайней мере низкое, темное небо уже очень походило на вечернее.
Я рассказывал Пеклеванному про свои вчерашние похождения в подвале, м Саня только крутил рыжей своей головой:
- Ну, Серега, ну ты даешь! Да я бы ни в жизнь не полез бы на такой рожон - эти щенки хуже взрослых блатнюков! С теми хоть добазариться можно, а эти для смеха "замочут", и все, амба!
Пока мы разговаривали, пошел дождь, через некоторое время превратившийся в жуткий, просто тропический ливень! Таких дождей у нас летом-то не бывает, а чтобы вода вот так хлестала с неба в начале ноября! Я такого не припомню...
"Камаз" буквально плыл по дороге, врубив все фары "на полную громкость", как говорил Пеклеванный.
Мы упрямо пробивались вперед, но из-за плохой видимости водитель снизил скорость, и "Камаз" едва тащился. То и дело попадались встречные машины, отчаянно сигналищее, с бешено работающими дворниками.
Один раз мы едва увернулись от огромного грузовика, вынырнувшего из косых плетей ливня практически перед носом нашей машины.
- Ни ляда не видно! - матерился Пеклеванный, вертя баранку: - Ну и погода! Мандахлюндия, в рот ей ноги!
За полтора часа мы едва одолели тридцать километров, потом дождь начал сбавлять свою мощь, и вскоре превратился в обычный, осенний моросящий дождик.
Проехав Бавлинский перекресток, Пеклеванный свернул на какую-то боковую дорогу:
- Здесь можно срезать километров восемьдесят!
Через часа два мы благополучно проскочили Искалы, место нашего снежного плена, и через час приблизились к Самаре.
- Серега! Будем ночевать здесь! - сказал водитель: - Умотался чего-то с этим ливняком! Все, ни шагу вперед!
* * *
Мы остановились на охраняемой площадке для отдыха. Я чувствовал себя гораздо лучше - Гулины лекарства сделали свое дело, нос дышал, голова прояснилась, да и горло уже не драло, как на терке, хотя голос пока полностью не вернулся.
Вокруг нас стояли машины, в основном "фуры" дальнобойщиков, тянуло дымком от мангала, где носатый шашлычник жарил на открытом пламени куски жирной свинины. Вокруг сновали люди, где-то, пробиваясь сквозь шум работавших двигателей, играла музыка.
Пеклеванный отправился купить "...чего-нибудь пожевать", а я, развалившись на сидении, равнодушно разглядывал людей, проходящих между машинами.
Неожиданно в дверцу постучали. Я приблизился к стеклу, посмотрел вниз. У машины стояла ярко накрашенная, большеглазая девушка, лет восемнадцати-двадцати, одетая в куртку-"аляску". Осветленные волосы рассыпались по плечам, а рука с длинными ярко-красными ногтями требовательно стучала в дверцу:
- Э! Аллё!
Я опустил стекло и высунулся наружу:
- Что вам?
- До Пензы подбросите? В долгу не останусь!
Я замялся:
- Не знаю... Водитель придет, с ним поговорите!
- Ага... - разочаровано протянула девушка, отошла в сторону, закурила, посматривая на меня из-под длинных ресниц, в которых застряли комочки туши.
Пока она курила, вернулся Пеклеванный, держа в обеих руках картонные тарелочки с сосисками, политыми кетчупом. Я открыл ему дверцу, принял еду, и, откусывая сосиску, кивнул на окно:
- Тут подруга какая-то до Пензы просится!
- Да? - заинтересовался Саня, перегнулся через меня и поглядел в окно: - Вот эта, что ли? "Плечевая"! Возьмем? Ты вообще как, хочешь?
- Чего хочешь? - не понял я.
- Ну, потрахаться? Она же "плечевая", шлюха, катается по всей России, а за провоз натурой платит!
Я помотал головой:
- Нет, Саня, я пас!
Пеклеванный задумался, ещё раз поглядел в окно:
- А ни че бабуська! Ладно, ты не хочешь - как хочешь, а я возьму! Со мной в спальнике переспит! Ты как, не стеснительный?
Я покачал головой - делай как знаешь. Пеклеванный обрадовано засуетился, отложил тарелочку с недоеденной сосиской, выбрался из кабины и рысцой оббежал машину, устремившись к девушке. Они недолго переговорили, и улыбающийся водитель под ручку повел "плечевую" к машине.
- Знакомтесь! Сергей! Анжелика! - представил нас Пеклеванный, когда девушка залезла в кабину и устроилась посредине, между нами.
Я сухо кивнул, она протянуло руку, слегка оцарапала меня своими ногтями, томно взмахнув ресницами:
- Анжела!
- Ну че, народ! - продолжил улыбающийся Пеклеванный: - Надо обмыть знакомство! Где тут у меня? Ага! Вот она, родимая! Оп-па!
Он извлек откуда-то из-под сидения бутылку "Столичной", раздал нам разнокалиберные стаканы, ловко разлил водку:
- Ну, за милых дам!
Анжела кокетливо отставила мизинчик, и мне стало смешно аристократка, твою мать!
Мы выпили, закусили сосисками, Пеклеванный налил ещё по одной.
- Саня, тебе же завтра за руль! - напомнил я на всякий случай.
- Не боись, Серега! - подмигнул мне водитель: - Завтра все будет в ажуре!
Мы снова выпили, закурили, и Пеклеванный поинтересовался:
- Анекдот про "кальмарес" знаете?
Я промолчал - этому анекдоту было больше лет, чем мне, зато Анжела проявила к нему живейший интерес. Глядя на то, как заливисто она смеется, откидываясь всем телом, я вдруг подумал, что и она слышала его тысячу раз, вот в таких же кабинах, от такмх же шоферюг, вроде Пеклеванного, но все равно смеется и будет смеяться в следующий раз - это как часть игры, ритуала, подготовки к совокуплению - водка, анекдоты, сальные шуточки, потом в ход пойдут руки, и мне, пожалуй, придется пойти прогуляться - не буду же я сидеть тут, как дундук, наблюдая за их траханием!
Анжела тем временем уже расстегнула свою "аляску", под которой оказалась синяя эластиковая "олимпийка" с надписью "адидас", оголила коленки в сетчатых чулках. Пеклеванный выбросил бычок в окно, как бы незаметно полез Анжеле за пазуху, и я понял, что пора сматываться.
Подмигнув Пеклеванному, я громко обьявил, что иду за сигаретами, запахнул бушлат и спрыгнул с подножки кабины на мокрый асфальт, покрытый радужными бензиновыми пятнами. Анжела! Имя то какое-то профурсеточное!
Я обошел все ларьки и палатки, теснившиеся вокруг площадки для отдыха, лавируя между машинами, заглянул в местную забегаловку с претензиционным названием "ТрактирЪ", выпил стакан чаю без сахара, вышел на улицу, закурил, остро ощущая свою никчемность, и решил возвращаться - времени прошло достаточно, батальон можно было перетрахать!
В кабине "Камаза" горел свет. "Ага!", - подумал я: "Значит, закончили уже!".
На всякий случай я постучал в дверцу, не желая попадать в дурацкое положение. Мне открыли: раскрасневшаяся Анжела что-то поправляла в своем туалете, возвращая перекрутившуюся юбку на место, а на роже Пеклеванного можно было блины печь - так она лоснилась от удовольствия.
- О! Вот и Серега! Ну как там, снаружи?
- Дождик пошел! - угрюмо буркнул я, залезая в кабину.
- Да-а?! - деланно удивился Пеклеванный: - Пойду, посмотрю!
И прежде чем я успел остановить его, вылез из кабины и захлопнул дверь.
Анжела повернулась ко мне:
- Че, Серый, че ты тушуешься? Я девушка добрая, пользуйся, пока даю! Выпить хошь?
Я кивнул, чувствуя, что начинаю краснеть. Анжела разлила водку, сунула мне стаканчик:
- Давай, охрана! За знакомство! Как Саня сказал: За милых дам!
Мы чокнулись и выпили.
- А между прочим, Серый! Знаешь, какие бывают дамы? Не знаешь? Бывают: дамы, не дамы, и дам, но не вам!
Она захохотала, довольная своей остротой, и я вдруг подумал: "А чего я стесняюсь, как Наташа Ростова на балу? Что я, не мужик? Как говорила моя Катерина: "Все мужики - кобели!". Ну и я буду кобелем - как все!".
Я повернулся к Анжеле, взял её руками за плечи, развернул, и взасос поцеловал в мокрый красный рот. Во мне поднялась какая-то волна - сжать, смять, ободрать одежду, согнуть, ворваться и обладать этой женщиной, как это делали завоеватели в древние времена, отдавая взятые города на три дня своим полчищам - на разграбление!