Я кивнул:
- Может и не с самим Слепцовым, но я думаю, все это делается именно так! А в ту ночь, когда Судаков убил Леднева, Слепцов был, что называется, "на стреме", видимо, Леднев предупредил его, или ещё почему, но тогда мы попали на Слепцова чисто случайно!
Борис задумался, вытряс из пачки сигарету, закурил, и проговорил, выпуская дым:
- Хорошо, паролей и разных псевдонимов мы не знаем! Ну, а как простой гражданин может переговорить с начальником отдела по контролю за вывозом культурных ценностей? К примеру, я обыкновенный слесарь с завода "Серп и молот", имею ценную информацию и хочу поделиться ею с огранами! Что мне делать?
- Скорее всего, тебе в этом случае придется пойти в Приемную ФСБ, где-то есть такая, написать заявление, и ждать вызова!
- Но ждать-то мы не можем! - стукнул кулаком об ладонь Борис.
Я кивнул:
- Да, времени у нас в обрез! Однако позвонить в эту самую Приемную не помешает!
Встал новый вопрос - как узнать номер Приемной. Мы долго судили и рядили, пока в голову Борису не пришла простая и гениальная мысль:
- Да что мы, как два олигофрена, тычемся без толку! Звони "09"!
Я с сомнением посмотрел на искателя:
- Ты думаешь...
Борис энергично кивнул:
- Конечно! Чего проще! Дай-ка, я сам!
Действительно, все оказалось проще некуда, и спустя минуту мы уже знали телефон и адрес Приемной ФСБ на Большой Лубянки.
Конечно, звонить в бывший всесильный Комитет было как-то боязно. Мы, как школьники, даже заспорили, кому придется это сделать, но потом, устыдившись, оба потянулись к телефону.
- Ладно! - сказал наконец Борис: - давай тянуть на спичках!
Мне с детства не везло на всякие жребии, но тут судьба смилостивилась, и право звонка досталось искателю, чему я в тайне был несказанно рад. И дело тут даже не в каком-то страхе перед карающей организацией, просто я, да и Борис тоже, прекрасно понимали - своим звонком мы запускаем огромный, бездушный механизм чекистской машины, и обратного пути уже не будет! Не знаю, как Бориса, но меня страшила ответственность - ещё не известно, как там все получиться, и не перемелет ли Молох следствия и наши судьбы...
Борис докурил, выбросил окурок в форточку и решительно взялся за телефон. Против всех наших ожиданий, разговор состоялся весьма и весьма скорый: Борис сообщил, что у него есть важные сведения для Майора Слепцова, начальника такого-то отдела, в ответ искателя попросили оставить свой номер телефона, и пообещали, что в течении часа Слепцов или кто-то из его сотрудников перезвонит...
Потекло ожидание. Как раз через час мне нужно было выезжать к Паганелю, но мы решили, что я дождусь звонка из ФСБ, - а вдруг Слепцов с ходу откажет, тогда вся наша затея не имеет смысла!
Борис умчался в комнату - перебирать древности, наказав мне, когда зазвонит телефон, трубку не снимать, так как со Слепцовым он будет говорить сам.
Я сидел на кухне, смотрел в окно, на смекающееся небо, на вереницы людей, потянувшихся от автобусной остановки к окрестным домам, возвращаясь после работы, на печальные, голые силуэты деревьев вдоль дороги, на грязь под окнами - два но пора бы быть снегу, но зима в этом году действительно где-то застряла...
Чуство сиротливой безысходности, охватившее меня ещё на берегу Тобола, всю обратную дорогу не отпускало мою душу, а сейчас навалилось с новой силой. Господи, как было бы хорошо не знать ни каких амулетов, археологов, курганов, смертей! Пусть даже в жизни моей все осталась бы по прежнему - но зато я не стал бы, пусть и невольным, убийцей!
И тут затрещал телефон! На звук примчался из комнаты Борис, сделал паузу, переводя дыхание, и снял трубку после третьего звонка:
- Алло! Борис Епифанов слушает!
В трубке что-то зашуршало, и секунду спустя разочарованный искатель сунул мне телефон:
- Это тебя...
Я взял трубку, внутренне напрягшись:
- Алло?
- Здравствуй, Сережа! Это Катя!..
У меня все на миг осветилось перед глазами, на сердце потеплело - вот уж приятная неожиданность! Всю командировку я подсознательно думал о Катерине, и, хотя не признался бы наверное и самому себе, очень хотел с ней увидеться, поговорить... И вот она сама звонит мне, но так не вовремя!
- Воронцов, ты чего молчишь? - голос Кати посуровел.
- Тебя слушаю... - машинально ответил я, и тут же обругал себя за тупость.
- Эх, Воронцов! Ты не меняешься! Ну, рассказывай, как живешь! Чего у тебя нового? Как съездил?
- Ничего, все нормально! - как можно бодрее ответил я: - Съездил нормально, все в порядке!
- А почему у тебя голос такой грустный? - тихо спросила Катя, и меня захлестнула волна нежности, захотелось все рассказать, поделиться, спросить совета у родного человека, все же мы прожили семь лет вместе, может и не всегда душа в душу, но выкинуть из сердца любимую когда-то, да и сейчас, чего кривить, женщину, было неимоверно трудно. Я с трудом сдержал себя:
- Нет, просто устал с дороги - я недавно только приехал! Ты лучше расскажи, ты-то как?
Катя улыбнулась - я почувствовал это по голосу:
- Ты изменился, Сережа! Не обижайся, но раньше ты был какой-то... ну, инфантильный, что ли? А сейчас я слышу речь не мальчика... Извини, ещё раз! У меня все по-старому. Работаю в своей конторе, шеф хвалит, недавно всем нам, всему отделу, выдали премию - купила себе набор косметики "Ив Роше". Теперь Ленка с Ольгой, ну, ты знаешь, девчонки мои, завидуют... Мама уехала к сестре, в Вологду, погостить. Звала с собой, да что-то я не захотела, да и на работе не отпустили бы...
Я слушал свою жену, и словно купался, растворялся в её негромком, спокойном голосе - какими же мы были дураками, когда затеяли всю эту кутерьму с разводом!
- Сережа... что ты делаешь на выходные? - Катин голос чуть дрогнул. Я замялся, и тут же обругал себя: "Идиот, она же дает тебе возможность проявить инициативу! Матери нет, она свободна - пригласи её куда-нибудь!".
Во время всего разговора я смотрел в окно, забыв про Бориса, который торчал над душой, делая мне какие-то знаки. Пока я иносказательно, через пень в колоду, говорил Катерине, что неплохо было бы встретиться, сходить в кафе, посидеть, поговорить, Борис окончательно потерял терпение, решительно тряхнул меня за плечо, ткнув пальцем в запястье руки, мол, времени нет, заканчивай, сейчас должен звонить Слепцов!
Я словно вынырнул из омута - действительно, время дорого, но как бы потактичнее объяснить Кате, что я не могу с ней разговаривать? Наконец я решился:
- Катенька, ты извини меня, пожалуйста, но мне должны позвонить с работы! Я потом тебе сам перезвоню, хорошо?
- Хорошо, Воронцов! - в голосе моей бывшей жены снова скользнул холодок: - В принципе, можешь и не звонить, если ты такой занятой! Я-то думала, ты тоскуешь, а у тебя, оказывается, нет свободной минутки... Это ты извини меня, что оторвала от дел! До свидание, Воронцов, привет Епифанову! Кстати, он что, твой секретарь - трубку снимает?
- Нет, просто друг! Катя, ты все неправильно поняла!..
- Да правильно я поняла! Не оправдывайся, все верно, ты мне ничего не должен! Еще раз прости, что потревожила! Пока!
И в трубке зазвучали короткие гудки...
Борис накинулся на меня с упреками:
- Тут каждая секунда на счету, а ты развел сантименты! Потом поговоришь со своей подругой!
Он ещё что-то хотел сказать, но натолкнулся на мой взгляд, и осекся.
Четко выговаривая слова, я сказал, в упор глядя на искателя:
- Это - не подруга, а моя жена! И она мне сейчас важнее всех паганелей, слепцовых, судаковых, вместе взятых! Важнее всего золота в мире! Поэтому будь добр, оставь свое мнение на мой счет при себе!
Я встал и ушел в комнату, но вид разложенных повсюду предметов из кургана ещё больше разозлил меня, я едва сдержался, что бы не наподдать ногой по лежащему на разосланной газете высокому, черному шлему мумии, развернулся и заперся в ванной.