Наверное, со стороны все мои действия казались смешными, но мне было не до смеха - надо было успокоиться, собраться с мыслями. Я открыл воду, посмотрел на себя в зеркало, потом решительно вытащил из шкафчика ножницы и неожиданно для себя начал состригать свою кудрявую, довольно длинную бороду.
С каким-то непонятным мне самому ожесточением я кромсал, резал, стриг, едва не драл ножницами неподатливые пряди, словно бы вымещая на бороде все свои накопившиеся проблемы. И, удивительное дело, по мере того, как раковина наполнялась курчавыми завитками, а мое лицо очищалось от растительности, мне становилось легче! Как будто вместе с бородой я состригал с себя что-то плохое, давящее, мутное...
Покончив со стрижкой, я достал помазок, намылил лицо кремом для бритья, почти засохшем в своем тюбике - я не брился уже полтора месяца, и взялся за бритву...
Наконец, гладко выбритый, пахнущий одеколоном, бодрый и свежий, я вышел из ванной, и обнаружил, что Борис на кухне давно уже говорит по телефону - я не услышал звонка за шумом воды!
По выражению лица искателя мне сразу стало ясно, что у нас проблемы. Борис, вкладывая в голос все свое обаяние, пытался объяснить какому-то человеку, что изложить суть дела он может только майору Слепцову, и больше никому!
Говорили они долго - я успел выкурить сигарету, вскипятить чайник, и только когда я начал наливать чай, Борис, знаком показав мне, что он тоже не откажется почаевничать, наконец-то попрощался и повесил трубку, и повернулся ко мне:
- Серега, тебя без бороды и не узнать! А чего ты её сбрил?
Я пожал плечами:
- Так, захотелось... Ты давай, не крути! Договорился?
Борис хитровански улыбнулся:
- Все на мази! Мы с ним встречаемся в двадцать один тридцать, в его машине на Мясницкой!
Я кивнул, мы молча попили чай, и я начал собираться - пора было ехать к Паганелю. Борис ушел в комнату, минуту его не было, затем искатель вернулся, неся в руках изящную заколку для плаща - фибулу, сделанную в виде дракона, кусающего свой хвост.
- Вот, вот это покажешь Паганелю! Но не отдавай ни в коем случае! Наплети чего нибудь, скажи, к примеру, что тебе дали её только показать! Проси тысяч тридцать зеленых - фибула золотая, стоит под двести тысяч! Прикинься лохом, скажи, что тебе сказали - она стоит сорок, но тебе нужно только тридцать - долг отдать, а все, что сверху - его комиссионные! Паганель должен клюнуть, он же озолотиться на этом!
Я завернул фибулу в бумагу, сунул в карман, оделся, мы договорились, что искатель дождется меня, или, на худой конец, позвонит. Я на всякий случай вручил Борису ключи, и отправился на Бережсковскую.
Всю дорогу, пока я добирался до Паганеля, мне не давали покоя мысли о том, как сложиться задуманная нами операция. Уж больно просто все получалось...
* * *
Паганель встретил меня в пушистом халате до пола, со своей неизменной трубкой в зубах. Из-за плеча отца выглядывала Зоя. Наши глаза встретились, и я смущенно потупился, а когда взял себя в руки и поднял голову, девушка уже ушла, презрительно бросив: "Здрасс...!".
Зато хозяин квартиры был радушен, как персидский набоб. От ужина я отказался, намекая, что у меня мало времени, Пагнель крикнул Зое, чтобы она подала чай в кабинет, и повлек меня через комнаты в свое логово.
"Надо же!", - думал я, шагая за Логиновым: "Еще совсем недавно мне казалось, что на свете нет лучшего места, чем этот дом! А теперь я чувствую себя Штирлицем в ставке Гитлера!".
Паганель усадил меня в кресло, сам, как обычно, уселся к столу, сплел пальцы, уставившись на меня:
- Ну-с, Сережа, слушаю ваше срочное дело!
Я замялся, не зная, как начать, наконец собрался с духом и проговорил:
- Максим Кузьмич! У меня... На мне... Вообщем, я должен одним людям некоторую сумму... Довольно большую для меня! Тридцать пять тысяч долларов!
- Ну, не такая уж и большая это сумма! - насмешливо сказал Паганель, и сощурился: - Я бы с удовольствием дал вам её в долг, и даже без процентов, но разве вы в состоянии её вернуть?
Я отрицательно помотал головой.
- Ну, вот видите!
- Да нет, Максим Кузьмич! Я не собираюсь просить у вас в долг! Дело в том, что долг мне надо вернуть девятого, девятого ноября, и у меня есть одна вешь, которую я бы хотел, чтобы вы продали...
- Я продал? - удивленно поднял брови Паганель: - А что за вещь?
Я негнущимися пальцами развернул бумагу и выложил на стол фибулу. Паганель с заинтересованным видом взял её, повертел в руках, изменился в лице, но тут же взял себя в руки, вернув прежние выражение ленивого равнодушия, достал из ящика стола лупу, с минуту что-то разглядывал в нее, потом поднял глаза на меня:
- Любопытная штучка, ничего не скажешь! Не иначе, третие тысячелетие до нашей эры... Сюжет скорее всего восточный, а манера исполнения явно близка к скифской... Очень любопытно! А как она попала к вам, Сережа? Если не секрет, конечно!
Я пролепетал в ответ что-то про деревню, детство, бабушкин огород... Паганель продолжал разглядывать фибулу, чуть кивая головой, словно что-то прикидывал в уме.
- Так вы говорите, нашли на бабушкином огороде? Что ж, может быть, может быть... А где находиться деревня вашей бабушки?
Я расстерялся, старательно выуживая из памяти все, что знал о скифах. Тянуть было нельзя, и я выдал:
- В Ростовской области! На границе с Краснодарским краем!
- М-да! Весьма возможно! - пробормотал Паганель, разглядывая фибулу, потом резко поднял голову: - Сколько вы за неё хотите?
"Идиот!", - вдруг обожгла меня мысль: "Какой-же я идиот! Если я сейчас попрошу тридцать пять, он просто-напросто достанет эти деньги из стола и купит фибулу!". И тут же "внутренний я" подал голос: "Проси сто пятьдесят!".
- Сто пятьдесят! - бухнул я. Паганель изменился в лице, положил фибулу на стол:
- Я не ослышался? Вы сказали - сто пятьдесят? Тысяч долларов, я правильно понял?
- Она очень старая, Максим Кузьмич! И потом, она из чистого золота! Я был у оценщика в одном ювелирном на Арбате, так он сказал, что это штука достойна храниться в царских сокровищницах! Я бы ни за что не продавал её, но меня обещали убить, если я не отдам долг! - я врал напрополую, понимая сейчас все решиться.
- Хм... - Паганель задумался, потом махнул рукой: - Хорошо, допустим, я вам поверю! Но вы понимаете, чем я рискую, пытаясь продать эту фибулу?
- Чего? - прикинулся я дурачком.
- Фибулу. Так назывались заколки для плащаей, вроде вашей - древние не знали пуговиц... - снисходительно обьяснил Паганель, явно начиная нервничать.
- А-а-а! - протянул я многозначительно: - А я думал, это какой-то кулон!
- Не важно! Главное в другом - у нас в стране вряд ли найдется любитель древностей, который купит эту вещь! Вы понимаете мою мысль?
Я помотал головой:
- Нет, не понимаю!
- О, господи! Ну, мне придется продавать её за границу! А это очень опасно - продажа за рубеж культурных ценностей, это карается! Вообщем, мой интерес в данном деле - семьдесят тысяч!
Я про себя злорадно ухмыльнулся - вот и поперла из тебя гниль, старая жадоба! А вслух сказал:
- Что вы, Максим Кузьмич! Согласитесь хотя бы на пятьдесят!
- Шестьдесят! И давайте не будем торговаться! Я рискую всем, вплоть до жизни! Если бы вы не были мне лично симпатичны, Сережа, я вообще не взялся бы вам помогать! - Пагнель вдруг громко хлопнул ладонью по столу и закричал:
- Зоя! Ну где чай, наконец?! - потом повернулся ко мне: - Ну, так вы согласны?
Я с минуту покочевряжился, изображая деятельную борьбу с самим собой, потом кивнул:
- Хорошо, договорились!
- Ну и чудненько! - Паганель расцвел, вновь привратившись в уютного, домашнего Деда Мороза с козлиной бородкой: - Вы оставите фибулу у меня, а девятого утром я передам вам деньги!
Я решительно замотал головой: