Первый солнечный луч коснулся Амулета, что висел на моей покрытой лишайником груди. Амулет засверкал, словно зеркало. Я машинально прикрыл его лапой — просто так, на всякий случай. Вдруг меня кто-нибудь ищет? Но на самом деле это не особо меня волновало.
Я просидел в том бачке в переулке часа два — достаточно, чтобы отдохнуть и насквозь пропитаться ароматом гниющих овощей. Потом меня осенила блестящая идея: добраться до аббатства и прикинуться каменным изваянием. Там меня защищало множество магической утвари, находящейся в этом здании, — её аура заглушала сигнал Амулета[23].
Со своего нового наблюдательного пункта я видел вдали несколько шаров-шпионов, но к аббатству ни один из них так и не приблизился. Наконец ночь растаяла и волшебники утомились. Вместе с ночной тьмой исчезли и шары с неба. Охотники отступили.
Когда встало солнце, я с нетерпением принялся ожидать предполагаемого вызова. Мальчишка сказал, что призовет меня на рассвете, но, очевидно, проспал. Чего ещё ждать от малолетнего лодыря?
Ну а тем временем я приводил мысли в порядок. Одна из них была совершенно очевидной: мальчишка — всего лишь козёл отпущения для какого-то взрослого волшебника, предпочитающего остаться в тени и переложить вину за кражу на пацана. Догадаться об этом труда не составляло. Ни один мальчишка столь зелёного возраста не поручил бы мне такую кражу по собственной инициативе.
Предположим, неизвестный волшебник желал нанести удар по Лавлейсу и заполучить в своё распоряжение силу Амулета. Если это и вправду так, он очень сильно рискует. Судя по масштабам охоты, от которой я еле-еле ушёл, пропажа Амулета Самарканда серьёзно обеспокоила многих могущественных людей.
Саймон Лавлейс даже сам по себе был весьма серьёзной проблемой. Уже один тот факт, что он в состоянии держать на службе (и в узде) Факварла и Джабора одновременно, говорит о многом. Когда он доберется до мальчишки, я пацану не позавидую.
А ещё эта девчонка-неволшебница и её приятели, которые противостояли моей магии и видели сквозь мои иллюзии. Я уже несколько столетий не встречался с людьми такого типа и, честно говоря, был немало заинтригован, обнаружив их здесь, в Лондоне. Хотя трудно сказать, осознают ли они подлинное значение своей силы. Девчонка, кажется, даже не понимала, что собой представляет Амулет Самарканда. Она просто знала, что это ценная вещь, которую стоит заполучить. Девица явно никак не связана ни с Лавлейсом, ни с мальчишкой. Странно… Как же она вообще влезла в это дело? Ну да ладно, меня это не касается. Крышу аббатства залил солнечный свет. Я позволил себе роскошь потянуться и слегка изогнул крылья.
И в этот самый момент меня и настиг вызов.
В меня словно вонзилась тысяча рыболовных крючков. Меня потянуло в несколько сторон сразу. При слишком длительном сопротивлении саму мою сущность могло бы разорвать в клочья — но сейчас мне совершенно незачем было медлить. Мне не терпелось поскорее сбыть Амулет с рук и выйти из игры. И я, искренне надеясь на это, подчинился вызову и исчез с крыши…
…и тут же появился в комнате у мальчишки. Я огляделся по сторонам.
— Ну и?
— Я приказываю тебе, Бартимеус, поведать: выполнил ли ты порученное тебе задание с усердием и…
— Естественно, выполнил! Это что, по-твоему, — бижутерия для маскарада? — Я ткнул своим горгульим клювом в Амулет, висящий у меня на груди. — Вот Амулет Самарканда. Он был у Саймона Лавлейса. Теперь он у тебя. А скоро опять вернётся к Лавлейсу. Забирай его и наслаждайся последствиями. Кстати, насчёт твоего пентакля: а что это за руны? А вон та дополнительная линия?
Мальчишка выпятил грудь.
— Это пентакль Адельбранда!
Я готов был поклясться, что он самодовольно ухмыльнулся — совершенно неподобающее выражение лица для столь зелёного юнца.
Пентакль Адельбранда. Да, я влип. Я принялся демонстративно оглядывать звезду и круг, выискивая хотя бы малейший пропуск в нарисованной мелом черте, хоть одну нетвердо проведенную линию. Потом я уставился на сами руны и символы.
— Ага! — взревел я. — Ты написал это неправильно! Ты понимаешь, что это означает?
И я подобрался, словно кот, изготовившийся для прыжка.
Мальчишка исхитрился одновременно побледнеть и покраснеть — лицо у него пошло пятнами, нижняя губа задрожала, а глаза чуть не вылезли из орбит. Казалось, будто он готов кинуться к этой надписи. Но он не кинулся, и мой план провалился[24].
Мальчишка поспешно осмотрел знаки на полу.
23
В Вестминстерском аббатстве похоронены многие великие волшебники девятнадцатого и двадцатого столетия (да и не так давно, помнится, тоже кого-то там закопали). Почти каждый забрал с собой в могилу хотя бы один мощный артефакт. Да, чтобы пощеголять своим богатством и могуществом, они сознательно разбазаривали ценные вещи. А ещё покойные писали подобные завещания из вредности характера — ведь таким образом они лишали своих преемников всякой надежды унаследовать артефакт: маги побаивались изымать вещи из могил, опасаясь потустороннего возмездия.
24
Если волшебник выходит за пределы своего круга в присутствии вызванного демона, он теряет власть над жертвой. Именно этого я и добивался. Кстати, я тогда тоже смог бы выйти из своего пентакля и схватить мальчишку.