- Прямо, можно сказать, облагодетельствовали ! – иронически подхватил тамплиер, и оба рассмеялись.
- Но что с того, что ты кого-то там пытал? – спросил храмовник, когда смех поутих. – Я так понимаю, что эта нечестивая собака рассказала тебе кое-что интересное, касательно младшего ле Дюка?
- Да, весьма интересное. Но вот его уж и ведут, сейчас мы все выспросим. Кстати, и шута прихватили, послушаем, что он нам там нашутит.
Сэр Осберт держался с непринуждённым достоинством, и вообще, ощущение было такое, как будто храмовник присутствовал при отлично срежиссированном спектакле – каждый играл свою роль, и подавал реплики в нужное время.
- Здравствуйте, барон де Макон.
- И вам не хворать, благородный сын славного сэра Адальберта. Здоров ли ещё ваш батюшка?
- Вполне. А как поживаете вы, достопочтенный Жеро? Не подцепили ли вы эту новомодную болезнь, как бишь её? – Ле Дюк прищелкнул пальцами, как человек, пытающийся вспомнить заковыристое название.
Лицо барона побагровело, а слуги, явно знающие, чего нужно ожидать, попятились.
- Мальчишка! Дерзкий сопляк! – проревел владелец Паэнгарда, да так, что Сен Клер ощутил покалывание в ухе. – Ты что это себе позволяешь, королевское охвостье?!
- Я не знаю, что вы имели в виду, сэр де Макон, лично я говорил о… подскажи, Хамон, хроническое… Ах, да, хроническое спиннокинжальное расстройство.
- Что?! – образованность и тонкий юмор никогда не были присущи здоровяку.
Воткнули огненный клинок, туда, куда достали!(с) – пропел Хамон, аккомпанируя себе на лютне.
- Хватит! – рявкнул барон, делая знак страже, и Хамона схватили. Тут возникла неожиданная заминка. При попытке отобрать у шута лютню, она выскальзывала у стражей из рук, как намыленная. Сен Клер махнул рукой и что-то шепнул барону, и оруженосца отпустили.
- Сэр Осберт, – продолжил владелец замка, когда суматоха несколько улеглась. – ты понимаешь, что сейчас ты – мой пленник. Твой король и покровитель сейчас далеко, в плену, твой отец тебе тут не поможет. Я могу обвинить тебя в том,что ты вместе с разбойниками напал на группу монахов, направлявшихся в монастырь святого Как-его-там. И у меня найдутся свидетели этого. Так что давай не будем ходить вокруг да около, и сразу перейдем к вопросу твоего выкупа.
- Какой же ты наглец, де Макон. Ты отлично знаешь,что я был слишком слаб, чтоб сопротивляться тебе… Заткнись, болван, твоих сентенций не хватало (это уже оруженосцу). Ты словно петух, встал на кучу мусора и кукарекает, чтоб похвалиться собой перед остальным курятником. – рыцарь перевел глаза на Сен Клера и по лицу его скользнула ненависть пополам с презрением .
- А это твой верный пёсик, собачка с крестом на спинке? Часто ли он лижет тебе зад, по проклятым обычаям его ордена? А, сэр Амори? Нравится ли вам такое времяпровождение?
- Довольно – барон уже взял себя в руки и говорил спокойно, хотя огонёк ярости и тлел в его маленьких голубых глазках.
Ты знаешь, сэр Осберт, для чего я взял тебя в плен, нет никакого смысла притворяться дураком, котом, при всех твоих недостатках, не являешься. Где оно? Только без глупостей, ты мог и не заметить, конечно, но поверь мне, стоящий слева от тебя слуга держит заряженный арбалет.
- Что “оно”? О чем ты говоришь, де Макон? – актером, увы, ле Дюк был плохим. Уж слишком нарочито он таращил глаза, словно хотел так доказать свое полное непонимание происходящего.
- Стивен! – барон повернулся к слуге, и в его голосе послышалась сталь. – Разряди-ка ему арбалет в бок. Только аккуратно, чтоб не слишком высоко. С болтом в брюхе эта падаль проживет ещё пару часов и успеет поведать мне много интересного.
- Нет, постой. – зал был освещен скудновато, но даже сейчас тамплиер увидел, как заблестел пот на лбу пленника. – Не знаю, о чем ты говоришь, черти бы тебя взяли, но ты понимаешь, что за меня могут дать более чем хороший выкуп. Не лучше ли тебе взять реальные, твердые и звенящие монеты, вместо того, чтоб мечтать о чём-то непонятном?
- Ещё скажи, недостижимом. Вот ты и выдал себя, трусливый хорёк. – голос владельца замка был убийственно спокоен.
- И так печальна мне судьба моя(Канцлер Ги, “Блюз ленивца”)…- тихонько пропел Хамон.
- Заткнись, убогий. Твой господин и так уже вывернулся наизнанку, с потрохами. Давай, сэр Осберт, говори, где оно. Кстати, шут, ты подал мне отличную идею. Слышишь, рыцарь, я передумал насчёт арбалета. Ты не заслуживаешь такой быстрой смерти. Я вначале разрежу на куски твоего шута. Или переломаю ему пальцы и вырву язык, а ты будешь смотреть. – идеи явно переполняли де Макона. – Потом я повешу его на стену замка, на поживу стервятникам и остальным падальщикам. А уж потом, когда вдосталь натешусь его песнями, займусь тобой, а смотреть на это будет та самая девчонка, дочка этого жирного борова-сакса. Кстати, она вполне недурна собой, но ее придется иногда уступать этому повесе, Этьену де Баже. А от многократного употребления дамуазели, как известно, быстро портятся. Тьфу, я столько болтал, что в горле пересохло – осушив кубок подогретого вина, здоровяк продолжал – Да, так вот, девчонки, как я уже поведал вам, господа – он издевательски склонил голову в сторону пленника, – от большой любви обтрепываются, словно старый ковёр. Вот лишнее тому доказательство. Поди ко мне, моя цепная крыса. – лицо его исказилось подобием саркастической улыбки.
Айлуфа, к которой относились и эти слова и гримаса на лице её господина, подошла, подобострастно кланяясь. Свёрток она по прежнему держала в левой руке и сэр Осберт, не успевший ещё встретиться со служанкой, поражённо прищурился, пытаясь разглядеть, что она там держит.
- Что, усердная моя Айлуфа, слышала ли ты, о чем там беседовали вон тот храбрый воин со своим оруженосцем в своих покоях? Ах, вот оно что!
Айлуфа улыбнулась, показав пару зубов и что-то зашептала своему господину на ухо.
- Фу, мерзкая ты ведьма, отойди – сморщился барон, отталкивая излишне ревностную служанку. – У тебя из рта несёт мертвечиной. Может, ты уже сдохла и сама этого не заметила, а, Айлуфа? – слуги барона захохотали, сама женщина сморщилась и отошла.
Барон осклабился и повернулся к храмовнику, который смотрел на это представление с привычной брезгливостью. Его одновременно и раздражала вся эта пустая болтовня, и привлекало предчувствие тайны. Он давно понял, что эта история отличается от обычного бандитского рейда, которыми де Макон не брезговал и в которых раньше доводилось тамплиеру участвовать.
Послышались шаги и на входе в залу появились двое наёмников из отряда де Баже, волокущие за собой несчастного Томаса из Рокингема.
- Ага, вот и саксонская свинья, дочку которого обхаживает этот манерный рыцарь – “приветствовал” вновь прибывших хозяин.
На лице и руках почтенного землевладельца видны были свежие синяки и ссадины. Видимо, он отчаянно бился против своих пленителей и лишь веревки помешали ему довершить начатое и попробовать сбежать. “Впрочем, далеко бы он без дочки не убежал”, подумалось рыцарю.
Томас мрачно смотрел в лицо своему пленителю. Он прекрасно понимал, что без выкупа ему в любом случае не выбраться, но его гордая и буйная натура яростно противилась навязанному ему унизительному положению.
- Ба, какие люди! Наш доблестный капитан наемных стрелков изволил проспаться! – дурашливо заорал барон.
С другой стороны зала появился сэр Этьен, бледный и опухший, но умытый и вполне трезвый. Он кивнул тамплиеру и стал рядом с ним, с интересом наблюдая за происходящим.
- Что тут наш боевой товарищ за судейство устраивает ? – тихо спросил он у Сен Клера.
- Пытается извлечь из Ле Дюка сведения о какой-то очень дорогой вещице, как я понимаю. Он и раньше вскользь упоминал о “талисмане из Палестины”, но я думал, что это обычная дорогая игрушка. Сейчас у меня создалось впечатление, что не все так просто. Ле Дюк, конечно, известный храбрец – это слово храмовник произнес с лёгкой иронией,- однако сопротивляется изо всех сил. Не пойму я, почему столько шума из-за безделушки, пусть она хоть десять раз драгоценная и красивая. Так что есть у меня подозрение, что сейчас господин барон устроит тут небольшую “пыточных дел мастерскую”. – тон его был небрежен, несмотря на зловещий смысл этих слов.