Не тяни, мерзавец! Отчего ты влетел сюда, словно в зад ужаленный? Что происходит снаружи? – Сен Клер был относительно терпеливым человеком, но сейчас ему хотелось скорее разобраться в происходящем и терпение его было на исходе.
-Так вот, господин, он сперва проковылял мимо меня, а потом вдруг развернулся, и я увидел его лицо. Господи, никогда ещё я не видел ничего подобного! Белое, рыхлое, как тесто, глаза словно слепые, и вроде принюхивается. Я ему говорю, мол, так и так, Стивен, что с тобой, дружище? А он эдак вдруг подобрался – и ко мне. Вроде и не быстро, а мне страшновато стало. Ну, думаю, спятил, бедолага, шутка ли, веревка оборвалась, когда вешали. Это ж прямо из преисподней выдернули, тут любой с ума сойдёт!
- В общем, я попятился, а он все ближе. И тут мимо меня просвистел арбалетный болт, видать, кто-то из ребят в него стрельнул. А он как ни в чем ни бывало, дальше идёт, не пошатнулся даже. В самую грудь ему вонзилось, а он же в одной рубашке, и на той – ни пятна. Потом смотрю – стрела у него в животе торчит, никак стрельнули сразу за арбалетом, а все так же – шагает, как шёл. Я – бегом оттуда, но он за мной. Потом я добежал до входа в главное здание, а эта тварь за мной, я было дверь закрыл, так он ее руками ломать начал! Я побежал вверх по лестнице, к вашим покоям, и тут ,видно, на шум кто-то снизу из караульной вышел, и, не разобравшись, в чем дело, дверь открыл. И сразу Стивен, или что он теперь такое, его трепать начал, чисто собака зайца. Я услышал крик, потом ещё. Там же люди были, и наши, и барона. Повезло, что никто меня не приметил, и я с лестницы видел, как он...оно грызло и расшвыривало все, до чего могло дотянуться. Кровь во все стороны брызжет, в тварь эту кинжалами тычут, дротиками, топорами – а всё без толку, дьявол его забери. Господин, – оруженосец поднял на тамплиера совершенно несчастные глаза, – вы видели меня в бою, никогда я не боялся ничего, не гнушался ранеными, спокойно смотрел на самые страшные травмы и увечья, но ничего страшнее мне видеть не доводилось. На мое счастье, один из людей барона, Кривой Жиль, кажется, умудрился достать страхолюда топором и перерубить ему хребет. Тот сразу же упал и все, не двигался более. Зато зашевелились другие. Те, кого чудище не порвало в клочья или не оторвало им голову, начали вставать. Не мертвые и не живые, лица бледные, отекшие, глаза как слепые. И пошли на Жиля, тот и мяукнуть не успел, как мигом оказался погребён под горой тел. Я едва успел убежать, но куда нам теперь….
Перед Сен Клером стоял нелегкий выбор. Никто не смог бы поверить в ту бессмыслицу, которую наговорил оруженосец. Но при этом рассказ его звучал связно, логично – и нереально.
- Кто ещё жив внизу? – наконец спросил рыцарь.
- Не знаю, господин, но вот что я вам скажу – этих тварей очень сложно убить, они почти неуязвимы, разве что хребтину перерубить. И если так пойдет и дальше, в смысле, они будут всех живых превращать в себе подобных, то очень скоро в замке останутся только чудовища.
- Ты прав,. – тамплиер в задумчивости расхаживал по комнате.
Со двора доносились крики, в коридоре пока было вроде тихо. Впрочем, им все равно нужно отсюда выбираться побыстрее. Тем более, после вчерашнего разговора с бароном, храмовник чувствовал настоятельную потребность в разговоре с сэром Осбертом. “Проклятье, вот было же у меня чувство, что вся эта идиотская затея с захватом пленников плохо кончится. Но кто бы мог подумать, что такое может случиться?”.
- Джослин, собери поскорее все, что может нам пригодиться, – он оглядел скудное убранство комнаты.
В силу принадлежности к ордену храма, или же просто по природной склонности, Сен Клер терпеть не мог излишней роскоши, предпочитая практичность во всем, касающемся повседневной жизни. Исключением являлись всякие богатые попоны для коней, позолоченные уздечки и прочее. Это было для него необходимым злом, к примеру на турнирах, в которых ему, разумеется, нельзя было участвовать, но как, говорил один восточный мудрец, “уж если очень хочется, и никто не узнает, то исключаем исключенное”.
В комнате, отведенной тамплиеру бароном, были стол и стул, простая кровать под балдахином, очаг, подставка для факела, и некоторое количество оружия. Торопливо одеваясь, Сен Клер заставил Джослина помочь ему натянуть доспех, получше защититься самому и захватить все оружие, которое они смогут унести.
- Так, мальчишка, вспоминай, что ещё может нам помочь. Я так понимаю, что твари не боятся распятия и молитв?
- Да, господин, многие из тех, кто был внизу, пытались защититься крестом и молитвою, однако ж это не к чему не привело.
- И сейчас день, то есть, они не боятся света, что идёт вразрез со всем, что положено добропорядочным бесам. Хм… – Сен Клер потёр жуткий шрам на щеке.
- Осмелюсь предложить, господин мой, ещё один способ.
- Говори, Джослин.
- Когда я был ребенком, моя досточтимая бабка, Фрида, да упокоится она со святыми…
- Короче, парень, черт бы побрал твою бабку и все ее потомство! – в бешенстве крикнул рыцарь, заслышав шум уже и в коридоре.
- Да, простите, сэр, так вот, она рассказывала мне сказки, в которых с нечистой силой сражались золотым и серебряным оружием. Может, попробуем проверить, так ли оно?
- Боюсь, хотим мы того или нет, а проверять все равно придётся. – Сен Клер сорвал с шеи массивную золотую цепь (нелепая и неудобная цацка, а поди ж ты, пригодилась), и взял ее поудобнее. – Что ж, попробуем!
Они открыли дверь и выглянули наружу. В полумраке коридора сначала не было заметно ничего особенного, но тут оруженосец услышал тихий звук, который указал им на истинное положение вещей – к воинам, урча и тихо чавкая, приближалась одна из тварей. При жизни это был, очевидно, один из наёмников, высокий и очень толстый мужчина, по прозвищу Филь Кабан. Сейчас же он, хоть и был покрыт кровью из многочисленных ран, и не слишком уверенно опирался на правую ногу, подрубленную под коленом, довольно резво ковылял к ним, сладострастно урча при виде того, что он считал поздним завтраком (или ранним обедом).
- Джослин, прикрой мне спину! – храмовник привычным жестом задвинул оруженосца себе за спину и раскрутил золотую цепь.
Та явно не произвела на Филя особенного впечатления, и он продолжил свою чудовищную охоту. Когда до храмовника оставалось не больше трёх футов, тот внезапно качнулся вперёд, и с быстротой и ловкостью гадюки, стеганул тварь цепью. Филь и бровью не повел, замахнулся, чтоб поймать добычу, рыцарь пригнулся, и монстр промахнулся, что его вовсе не обескуражило. Было видно, что он обладает терпением скалы и готов продолжать это упражнение до тех пор, пока жертва не устанет или совершит ошибку.
Так они какое-то время потоптались по кругу, все уменьшавшемуся в диаметре, пока в коридоре не появились ещё несколько тварей. Их вид был пострашнее, один щеголял отрубленной рукой, чудом державшийся на коже и обрывках кольчуги, другой измерял путь за собой собственными кишками, путавшимися у него в ногах, отчего он поминутно спотыкался. Третий лишился носа, что сильно затрудняло его опознание.
- Итак, мальчишка, байки твоей бабки были сплошной чепухой, – в перерыве между двумя выпадами выдохнул храмовник.
- На то они и байки. А что существенного могли предложить вы? – огрызнулся оруженосец, ловко отрубая голову замешкавшейся безносой твари ,. – Надо же, как нос меняет человека! Никогда не подумал бы, что это Рябой Жак!
- Не болтай попусту, а вспоминай, – пропыхтел Сен Клер, кончиком топора доставая шею толстого Филя, отчего тот лениво попятился, недалеко, впрочем.
- Господин, мне кажется, что в сказке ещё говорилось, мол, серебро лучше. Может, попробуем?
- Куда ж мы денемся, nom de Deiu!? – тварь со вспоротым животом никак не отступала, – Погоди-ка… – тамплиер отскочил назад, насколько ему позволяла ширина коридора, и хлестнул чудовище цепью, стараясь держать его на расстоянии. – Прикрой меня! – он бросился вперёд, взял меч рукой в перчатке за острие и ткнул его оголовьем прямо в лоб Кабану.