- Святой отец, не будьте к себе слишком строги, – живо откликнулась послушница,. – Нас захватили в плен примерно так же,. – она повернулась к Осберту и гневно сказала: – Теперь я понимаю, что вы вовсе не были столь больны и беспомощны, сэр рыцарь! Вы умело воспользовались моим состраданием, чтоб спрятать амулет среди моих лекарственных трав. Так же вы использовали своего преданного шута, не так ли? – она повернулась к Хамону, который с отсутствующим видом смотрел куда-то за спину священнику.
Осберт кашлянул, будто в смущении.
- Сударыня, нет смысла так кричать. Да, я поместил амулет в вашу сумку, дабы он не достался сумасброду, взявшему нас в плен!
- Да если бы вы, сэр рыцарь, не напились, как свинья, на пиру после турнира, никто бы вас в плен не захватил!!
- Сейчас это уже ничего не меняет. И кстати, мой шут, он же мой оруженосец, пострадал по воле нашего монарха, всемилостивейшего короля Ричарда Львиное Сердце!
- Это как? – поднял бровь старик, видимо, он не был посвящен в ту часть истории.
- Ещё в то время, когда мы были в Палестине, Хамон, будучи моим оруженосцем, умудрился какой-то глупой выходкой разозлить короля. Буквально за несколько дней до того король получил в дар этот трижды проклятый амулет. От кого, не знаю, но подозреваю, что это был “данаец, дары приносящий”. К амулету прилагалось короткое письмо, в красках расписывающее его достоинства и возможности, а также призывая соблюдать осторожность и умеренность в своих желаниях. Король заинтересовался и пожелал лично проверить волшебные свойства подарка. Тогда он призвал меня к себе и приказал привести Хамона.
Лицо храмовника выражало презрение.
- И ты отдал своего оруженосца? Даже не попытавшись предложить иного? Впрочем, чего с тебя взять, избалованный папенькин сынок!
- А что бы ты противопоставил прямому приказу своего монарха? – огрызнулся ле Дюк,
- Да что угодно, nom de Diue! Пленного, чужого слугу, кровного врага! – сэр Этьен согласно кивнул на эти слова.
- Пфф, тебя спросить забыл, как мне было себя вести. А, точно, нужно было предложить одного болтливого тамплиера,. – рыцарь мрачно усмехнулся, – Ты дурак, Сен Клер, ни черта не смыслящий в магии. Он поставил меня в такие условия, что участь Хамона была предпочтительнее любой другой.
- Я не понимаю… – беспомощно произнесла Доминика.
- Нечего понимать. Ричард дал мне амулет и приказал мне окунуть его в травы, потом в чашу с кровью. После этого он поставил моего оруженосца на колени и пригрозил мне, что ему немедленно отрубят голову, если я сейчас не загадаю желание. Хамон закричал “Господин! Простите меня, господин, я был вам верен!”. – он оглянулся на шута, которого его рассказ, кажется, не интересовал.
Я не знал, что загадать и не понимал, почему именно я должен это делать. И тогда его величество сказал: “Если твой проказник-оруженосец станет шутом и будет лишь петь, я, пожалуй, оставлю его на свою потеху”.
Я пожелал этого всем сердцем, и когда Хамон открыл рот, он смог лишь петь или читать стихи.
- То есть, это не обет?! Он не бесноватый, а просто не способен говорить?! – Сэр Этьен поражённо расхохотался, Сен Клер последовал, правда, гораздо более сдержанно, его примеру.
Старый настоятель печально покачивал головой, Мабель тихо слушала, закрыв себе рот ладонью. Осберт опустил глаза. Доминика была в ярости. Никогда она не слыхала о подобной низости и гнусности. Заколдовать человека, пусть и слугу, лишь для проверки!
- А что было дальше?? – спросил, отсмеявшись, де Баже.
- Хамон стал шутом, именно тогда он и взял себе это имя, как я понимаю, оно было в одной из баллад. Прежде его звали иначе, но это неважно. Король Ричард попал в плен во время возвращения в Англию, к Леопольду Австрийскому. Я сумел сбежать с амулетом. Он наказал мне доставить его Алиеноре Аквитанской, королеве-матери. Оруженосца отпустили, так мы с шутом снова оказались вместе. Он давно простил меня, да и кроме этого, какой у меня был выбор?!
- Неужели у вас не было искушения использовать амулет? Вы могли бы помочь вашему оруженосцу, накормить голодных, вылечить страждущих!
- Я не мог этого сделать, хоть и хотел, не скрою. Кроме крови, которая обязательно должна быть свежей, есть еще травы. Да и истинное желание… Короче, ни черта у меня не вышло. Отец тоже пытался, не добившись хоть какого-то результата. Тогда он написал отцу Варфоломею, который в миру немного знался с алхимией.
- Я давно оставил это богомерзкое поприще, но тут был исключительный случай.
- Какая же вы скотина, сэр Осберт! – устало сказала Доминика – Ради своих амбиций, вы предали того, кто полностью зависел от вас. Использовали меня, хотя я ничего вам плохого не сделала.
- Сударыня, я не собираюсь отвечать на ваши дикие и нелепые обвинения! – надменно произнес ле Дюк. – Очевидно, что вы своим женским умом просто не в силах оценить и принять происходящее целиком. Во все времена великие открытия требовали жертв!
- Которые, конечно же, должен был принести кто-нибудь другой, – насмешливо подхватил Сен Клер. – А мне вот другое интересно. С какой радости сам Ричард Да-и-Нет не захотел воспользоваться амулетом? Почему не вызволил себя из темницы, не захватил Иерусалим, да что там Иерусалим, всю Ссвятую Зземлю? И не надо рассказывать мне о том, как его величество любит приключения в стиле какого-то сэра Бэвиса или иных Тристрамов. Одно другому не мешает.
Священник пожал плечами, однако от проницательного взора храмовника не скрылись злые огоньки в глубине его глаз.
- Не могу знать, – ответил он. – Вероятно, его стесняло то, что амулет исполняет лишь истинное желание владельца. Или для Ричарда важнее было скорее доставить амулет матери, дабы она могла помочь ему достойно управлять страной.
Сен Клер мрачно ухмыльнулся.
- Алиенора Аквитанская душит простой народ налогами, чтоб собрать выкуп на обожаемого сынка, в очередной раз жаждой приключений на свою здравницу, навлекшего на себя беду. Я не являюсь его подданным, но на месте англичан просто взбунтовался бы. И они ещё считают принца Иоанна бедствием! Да любому ежу в лесу ясно, что монарха хуже, чем Дикон да-и -Нет, земля не родила!
- Сэр храмовник! Хотя бы из приличия, если уж не из осторожности, избегали бы вы вести о богопомазанном короле столь нечестивые речи! – запротестовал священник.
- В этом каменном мешке можно вести любые речи. Все равно мы пока не знаем, как выбраться отсюда,. – Этьен спустил спорщиков с небес на землю.
- Позвольте мне прервать ваши вечные споры, позвольте расшатать скрепы и опоры. Время беспощадно: оно как волчица. Вот мы сидим здесь, а оно мчится (Гребенщиков, “Время Н”)- тихонько пропел шут, впервые подав голос после рассказа своего хозяина.
Факел догорал, и ни у кого не было сил и желания встать и зажечь новый. Понимание их бедственного положения вдруг предстало перед честной компанией. Молчание нарушалось только дыханием Мабель, уснувшей на скамье, головою у Этьена на коленях.
Было душновато, хотя подземелье продувалось, судя по колебанию факела. Сложно было определить время, но судя по ощущениям, давно миновала полночь. Холод проникал в кости и одеяла оказались кстати.