Доминика, пытавшая спрятаться под носилками, внезапно услышала чей-то громкий боевой клич. Больше всего он напомнил ей Палестину, и она невольно сжалась в комок от внезапно нахлынувшего страха. Было уже совсем темно, да к тому же, тело желало уменьшиться до минимальных размеров, и молодая женщина невольно уступила инстинкту. Другая часть ее души, не столь сильно поражённая застарелым ужасом, требовала выйти и помочь раненным. Послышался топот множества бегущих ног, громкие крики. Прямо рядом с ней упал кто-то, выругался по-английски, вскочил, вскрикнул, снова упал и уже навеки затих.
Она выждала ещё немного, но, когда почувствовала движение в носилках над ней, страх за беспомощного сэра Осберта заставил её выбраться из своего убежища и попытаться вникнуть в ситуацию.
Было темно, носилки раскачивались так, словно в них сидел великан, которому стало тесно и он пытался просочиться наружу, не поломав хрупкого сооружения.
Доминика собрала в кулак всю свою решимость и осторожно заглянула внутрь. В темноте она никого не услышала, но тихое дыхание свидетельствовало о том, что рыцарь ещё жив.
Она залезла было в носилки, стараясь двигаться как можно тише и аккуратнее, но в этот самый момент какая-то сила выдернула ее наружу.
- Так, а это ещё кто? – громко и удивлённо сказал мужской голос по-французски.
Щелкнуло кресало, искра запалила факел и перед едва проморгавшейся послушницей предстала неприглядная картина вечернего побоища.
====== Часть 2 Паэнгард ======
Серая ночь. В окнах дымит рассвет
Солнце взойдёт, а может быть, больше нет.
DDT, “Песня о свободе”
Ночь. Как много сказок и страхов выдумали люди, для которых это время суток, как не крути, но в определенной степени пугающее. Зрение – важнейшее из чувств человека, позволяющее ему ощущать себя в пространстве. Убирая его, мы рискуем получить бесполезных, тычущихся во все стороны без всякого ладу слепышей. Как ни важны слух, вкус, осязание и обоняние, зрение было и остаётся их царём, бессменным владыкой на престоле людского восприятия. А сколько выражений, сказок и песен было придумано и рассказано о вынужденной его потере! Как превозносили (и превозносят поныне) его наличие менестрели, поэты и сказители! Неудивительно, коль так, что девушка невольно ощутила благодарность к зажёгшему огонь, хотя понимала,что увиденное её не слишком-то порадует.
Доминика ошеломленно глядела по сторонам. Она, конечно, наблюдала результаты кровавых сражений при Акре и даже при Аскалоне, куда ее занесла надобность ордена в хороших врачах, но здесь, в родной и знакомой Англии, такая резня казалась нелепой и от этого ещё более ужасной.
“На турнире это почему-то воспринималось проще.” Успела подумать она до того, как сильные руки повернули её к пленителю.
Он был высок, и казался худощавым. В неровном свете факела глаза его были странно светлыми. Это контрастировало с относительной смуглостью его лица, нимало не уступающей ее собственной. “Южный загар” констатировала она факт, углядев на его плаще красный крест в районе левого плеча.
“Вот и разгадка. Это один из тамплиеров, недавно, как и я, вернувшихся из Святой Земли. Тонкие черты лица, шрам на правой щеке, чуть подтягивающий уголок рта кверху. Внимательные глаза, бегло осмотревший меня с головы до ног. И выражение лёгкого презрения к тому, кто посмел, даже невольно, стать на его пути.”. Доминика, насколько это было возможно, попыталась плотнее запахнуть полы плаща. Лицо державшего её незнакомца вспыхнуло удивлением. Рукой в кольчужной перчатке он грубо приподнял ее подбородок, вглядываясь в лицо.
- Послушница ордена Иоаннитов? Здесь? Зачем? Сударыня, потрудилась немедленно объяснить , что вы здесь делаете и куда направляетесь? Да и кстати, кто вы такая?
От него пахло потом, железом и кровью. Знакомый запах, ее замутило. “Интересно, что произойдет, если ее стошнит прямо на его сапоги? Пожалуй, не стоит проверять, хоть телу и не прикажешь”.
Пытаясь сохранить остатки самоуважения, она промедлила несколько секунд.
- Мое мирское имя Доминика, на данный момент я послушница в монастыре святой Ирменгильды, как вы не изволили угадать. Я возвращалась в монастырь из турнира в Дейлингеме.
- Дейлингеме? – казалось, рыцарь был ошеломлён ее ответом. – Но что вы делали на турнире? Никогда не поверю, что молодая монашка может сама, без провожатых, посетить увеселительное зрелище, а после направиться в обитель, словно в старинной легенде о невинной девице с мешком золота, пешком пересекающей страну на радость сказителям. Впрочем, – он нагло усмехнулся, – возможно, послушница не так уж юна и красива? Или не столь невинна, как того требовалось в легенде? – он притворно нахмурился, а вокруг раздались сдержанные смешки.
Оглянувшись, Доминика поняла, что стоит в самом центре так называемого “рыцарского копья” – группы, состоящей из рыцарей, оруженосцев, пажей и вооруженных наёмников.
Рядом с державшим ее тамплиером стоял второй рыцарь, бледнокожий и чуть пониже ростом. Он молча ухмылялся, явно предвкушая развлечение, а может, и лёгкую добычу.
Сбоку от остальных женщина послушница заметила сбившихся в кучку Мабель, ее отца и их нескольких слуг, в том числе служанку Бланш, а так же Хамона, с неизменной лютней в руках. Он выглядел отрешённым, как обычно, но здоровым. На его плечо тяжело опёрся…
- Сэр Осберт! – она не сдержалась, одним поспешным движением вырвавшись из рук своего пленителя – тот, впрочем, практически не прилагал усилий для ее удержания.
Подбежав к своему подопечному, Доминика поддержала его, приобняв за плечо. Он был слаб и страшно бледен, но по крайней мере, в сознании.
- Вот так встреча! – тамплиер явно преувеличивал свою радость, с глумливым выражением лица подходя к Осберту. – Да никак это достойнейший и благороднейший сэр Осберт ле Дюк, один из победителей вчерашнего турнира, соратник и паж самого Ричарда Да-и-Нет! – при звуках прозвища действующего монарха “копьё” зашлось дурашливым хохотом. – С каких это пор ваше христианнейшее добродетельство путешествует с послушницей в плаще иоаннитов? После Палестины я был уверен,что ваша светлость питает нелюбовь к представителям всех рыцарских орденов. Видимо, по отношению к их представительницам ты не столь щепетилен!
Сэр Осберт поднял голову и попытался сфокусировать взгляд на том, кто к нему обратился.
- Сэр Амори де Сен Клер – простонал он, с ненавистью вглядываясь в лицо говорившего. – Выполз из своей грязной тамплиерской норы? Что ж, это в твоём стиле, насмехаться над безоружным. Я в твоей власти, пока не приду в себя, но отпусти хотя бы этих людей, они не сделали вам с сэром Этьеном ничего плохого, да и удерживать их помимо их воли незаконно.
Брови храмовника и его спутника синхронно поползли вверх в притворном удивлении.
- Отпустить кого? Этого борова, Томаса из Рокингема, дочку которого сэр Этьен лично выдернул из рук грязного местного мужика, собиравшегося проверить, не тронута ли она? Или послушницу, которая, не думая о своем благополучии, пыталась убедиться, что ты ещё жив? Приди в себя, Осберт, мы отогнали эту славную компанию в зелёных куртках, но они вернутся. Такие шакалы никогда не откажутся от ясных очей, алых губ и всей этой мишуры, а ещё меньше шанс на то, что они откажутся от своей, как они считают, законной добычи.
- Сударь! – Томас, наконец, нашел в себе силы отойти от испуганно вцепившейся в него дочери и приблизиться к грозному сэру Амори. – Я премного благодарен вам, благородные господа, за неоценимую помощь и вашу защиту меня и моих людей от разбойников. Могу ли я рассчитывать на то, что вы с вашим отрядом проводите нас и будете моими гостями в моем же поместье? Я обещаю, никто из вас и ваших людей не будет ни в чем нуждаться в Рокингеме, до которого не более полудня пути!
- Сэр Томас – саркастический тон его собеседника подтвердил худшие подозрения несчастного землевладельца, – не далее как минуту назад я при вас упомянул тот факт, что нам нужно с наибольшей скоростью удалиться от этого места. Nom de deiu, Джослин, Альбин, Фалько! Собрать всё мало-мальски ценное. Луи, Рикман – впрягайте лошадей в носилки. Шевелитесь, паршивцы, я хочу к рассвету уже добраться до Паэнгарда. Сэр Осберт – с издевательской вежливостью обратился он к рыцарю, – не будет ли любезен верный – он выделил это слово с каким-то особым смаком – вассал его величества, занять, наконец, подходящее для него место в женских носилках? Ибо я не задержусь даже на минуту, потребную для того, чтоб ты сел в седло, разве что привяжу тебя к крупу коня последнего из своих пажей!