Старый священник тоже перестал докучать ему, а стражник, судя по всему, и вовсе дал обет молчания.
Вот и в это утро он проснулся, улыбнулся лежащей рядом Мабель – ее настоящее имя Осберт не смог бы произнести, даже если б захотел, –
после чего встал и подошёл к окну, разведать обстановку. Вчера они с Андрэ сумели выяснить, что в одной из стен чудовища активно проделывают выход из замка. “Оно и к лучшему”, – решил рыцарь, – “пусть займутся местными крестьянами, возможно, проще будет сбежать отсюда”.
Он снова крутил в руке амулет, пытаясь понять, какие ещё методы они не использовали, чтоб заставить чёртову безделушку работать.
Возможно, была особенная трава, которая должна была заставить амулет служить своему хозяину. Священник настаивал лишь на том, что трава должна быть сухой. Из того, что он вычитал в своих книгах, было ясно только, что сухая, то есть, мертвая сущность противопоставляется в заклинании живой крови.
Сам ле Дюк не без основания полагал, что это может быть почти любая сухая трава, именно потому, что она не прорастет больше.
На подоконнике были в беспорядке разбросаны разные пучки зелени – Мабель безуспешно пыталась научиться их сушить.
Сама молодая женщина вновь стояла у окна, смотрела вдаль. Словно ждала кого-то. Она почти не разговаривала, даже на прямые вопросы отвечая односложно. “Хорошее качество для жены”, – думал Осберт. Пожалуй, он был прав, выбрав именно ее, не пытаясь завести интрижку с послушницей. Хотя во снах та все ещё приходила, улыбалась, манила за собой, сулила невиданные блаженства.
Рыцарь, занятый собственным благополучием, не обращал внимание на стражника и священника. Последний угождал ему во всем, старательно пряча жаркий интерес к той стороне жизни, которая святому отцу вроде как и не к чему. А стражник просто подчинялся приказам, явно не слишком их обдумывая. Ему нужен был хозяин, который заботился бы о пропитании и брал бы на себя все решения.
Ле Дюк не придумал пока, как он будет поступать с ними, когда сможет, наконец, управлять строптивым амулетом.
“Скорее всего, священника придется взять с собой – кто знает, какие ещё подводные камни могут оказаться на этом непростом поприще? А вот от Андрэ надо будет избавиться. Возможно, упыри позаботятся об этом, главное – точно знать, когда это выгодно сделать. Но самое важное – убедиться, что тайна амулета надёжно похоронена вместе с остальными невольноыми постигшими ее. Кто знает, где они и не выбрались ли из замка? Впрочем, неважно. Когда у него будет в руках контроль над безделушкой, его искренним желанием будет искоренить их, где бы они в тот момент не находились”. Осберт хорошо понимал, что рано или поздно власть имущие будут охотиться на него и хотел упредить лекарство болезни.
Внезапно ему померещилось что-то вдали.
Он протер глаза, с трудом доверяя им, но хрупкая одинокая фигурка никуда и не думала исчезать.
“Послушница? Одна? Да ее же сейчас сожрут!”.
Рыцарь отпихнул Андрэ, отпер дверь, вторую дверь и скатился по ступенькам с мечом в руках раньше, чем сообразил, что он, собственно, делает.
- Сэр рыцарь! – Доминика, казалось, стала ещё краше. От быстрого бега ее лицо покрылось румянцем, обычное для послушницы темное одеяние растрепалось, а головной убор и вовсе свалился, и темные волосы вились по ветру.
- Девушка! Что ты делаешь здесь, одна? Ты сбежала?
- Да, сэр Осберт, пойдёмте же скорее, за мной гонятся.
- Чудовища? – сСпросил он, увлекая девушку за собой в башню.
- Да, но … не только они. Пойдёмте же, я все вам расскажу… – она никак не могла отдышаться. Грудь вздымалась от быстрого бега, что заставило рыцаря на минуту потерять нить размышлений и позавидовать султанам, которым гарем был законно разрешён.
Он повел ее за собой, и они как раз успели захлопнуть дверь перед очередной тварью, выбежавшей из-за башни. Не обращая никакого внимания на удары с той стороны двери, Осберт толкнул послушницу к стене, прижал ее своим телом и жарко зашептал ей в ухо: – “Рассказывайте, сударыня, я вас очень внимательно слушаю”. Руки его тем временем провели по ее животу и выше, к груди, напоминая девушке о Валентайне. Впрочем, она ожидала чего-то подобного, поэтому мягко оттолкнула распаленного рыцаря и выскользнула из- под его руки.
- Сэр Осберт! – лукавая усмешка скользнула по ее губам, и она игриво шлепнула его по кисти пальцем. – Вы забываетесь!
- Ничуть. Хотя, вы правы, сударыня, в ваших объятиях легко забыться.
- Давайте все же повременим,. – она не отказывала прямо, но рыцарь почувствовал, что сейчас ему интереснее узнать, что она здесь делает, чем просто поразвлечься. Да и настойчивый стук в дверь, перемежающийся рычанием и треском щеколды, не добавлял уверенности в ситуации.
Они зашли в комнату и, пока ле Дюк вместе с Андрэ запирали вторую дверь, Доминика с интересом озиралась вокруг. От ее внимания не укрылся ступор Мабель – та просто стояла, глядя куда-то в окно. Ее волосы были в беспорядке, глаза казались красными, хоть и сухими.
Священник же, казалось, был очень рад девушке. Он сразу засуетился, вскипятил воду и начал собирать нехитрый завтрак.
Послушница подошла к девушке, которая, казалось, не заметила ее.
- Мабель? Это я, Доминика.
- Сударыня, она немного не в себе, – извинился за девушку подошедший Осберт. Он по-хозяйски обнял жену, и оторопевшая Доминика воочию увидела то, что называется “вздрогнуть от отвращения”. При этом Мабель не отстранилась от рыцаря, справедливо полагая, что на людях ей точно нужно научиться играть свою роль правильно.
- Ах, ну да, вы же ещё не знаете,. – рыцарь прищелкнул пальцами ,- Сударыня, позвольте представить вам мою супругу, госпожу Мабель ле Дюк.
- Как, – только и сумела выговорить потрясенная послушница, – так скоро?
- А чего нам было ждать? – пожал плечами Осберт, щипая безмолвную жену за щёку. – Она молода и привлекательна, я – чертовски привлекателен, священник при себе, опять же, – он тихо засмеялся, и отец Варфоломей угодливо вторил ему.
Так что, сударыня? Вы хотите – на одно безумное мгновение девушке показалось, что рыцарь сейчас предложит ей присоединиться к нему второй женой, как на Востоке,. – хотите рассказать мне, какая нужда закинула вас в наше скромное убежище?
- Да, конечно.
За сутки до:
- Мне это не нравится,. – тамплиер говорил не так уж и громко, но и не бормотал себе под нос.
- Да брось, это не так уж сложно,. – де Баже, казалось, забавлялся предстоящим, точно весёлым приключением.
- Я не говорю о сложности замысла. Я говорю о том, что сомневаюсь в роли девушки.
- Амори, вот перестань из меня дурака делать! За милю видно твое к ней отношение. Забудь, слышишь! Она тебе не пара, не говоря уж о том, что церковь исторгнет вас обоих из себя быстрее, чем твои земли перейдут во владение твоего ордена!
- Господи, да какое тебе до этого дело, Этьен!
- Мне? Никакого, разумеется. Но жаль будет лишиться тебя, когда в первой же прецептории твоего ордена, если ты только решишься туда сунуться, тебя закуют в цепи и оставят в казематах ещё эдак на полгода, пока ты не отпишешь им даже собственный ночной горшок.
- И снова, это будет моей и только моей бедой. С какой радости ты решил, что я захочу оставить орден?