«Ты могла бы гордиться мной, Сатина», — подумал Филипп, выхватывая пакет из рук Ника.
— Полезу я!
Между живой изгородью и забором соседа была небольшая щель, через которую мальчики протиснулись в сад. Ник и Вальде остались у лазейки, а Филипп вскарабкался на грушу.
Ближайшая ветка росла очень высоко, поэтому ухватиться за нее удалось только после нескольких попыток. Филипп подтянулся на руках, уперся ногами в ствол, чтобы легче было подниматься. И вот он на дереве.
Ник оказался прав — добраться до груш было не так легко. Они висели на самом верху на концах веток.
Филипп вскарабкался чуть выше и осторожно перелез на одну из них. Толстая крепкая ветка без труда могла выдержать его вес. Он нарвал груш, что росли ближе, почти заполнив ими пакет. Но в нем оставалось еще место. Он продвинулся немного к краю ветки и потянулся за грушами, висевшими на ее конце. Почти достал. Оставалось совсем чуть-чуть.
Было ветрено. Листва, смыкавшаяся над Филиппом, раздвинулась от порыва ветра, открыв небо и там…
Впереди, над домами, среди облаков Филипп увидел ту самую лошадь. Она галопом скакала ему навстречу на трех тощих ногах, отвратительная, болезненно-желтая. Чудовище заржало. И этот звук был ужасен. Как крик, одновременно полный ярости и боли. Кровавые глазища сверкали, и Филипп, все существо которого наполнилось едким страхом, уже собрался открыть рот, чтобы закричать…
…как его нога соскользнула с опоры. Он потерял равновесие и боком повис на ветке. Пакет с грушами выпал из рук и полетел вниз. Он отчаянно пытался удержаться и смог в последний момент уцепиться за дерево. Под ним раздался оглушительный звон.
Филипп снова поднял глаза к небу, предполагая, что увидит, как кошмарное создание несется к нему с огромной скоростью. Но там ничего не было. Только огромное облако, глядя на которое при большом желании можно было себе представить трехногую лошадь.
Но ведь он видел ее отчетливо. Даже слышал ржание. Неужели и это было плодом его фантазии?
Филипп посмотрел вниз. Ветка, на которой он сидел, росла над теплицей. Пакет с грушами ударился о ее крышу, и стекло разлетелось на тысячу осколков.
«Я мог погибнуть, — подумал мальчик, разглядывая осколки и груши, разбросанные по плиточному полу. В мыслях промелькнули машина и цветочный горшок. — Опять! Что, черт возьми, происходит?»
Уже в третий раз он почувствовал на своем затылке холодное дыхание смерти. Наверное, ему стоило бросить эту затею с грушами и вернуться домой, пока не… пока не произошло что-нибудь еще.
Облако над его головой медленно уплывало. Сейчас оно ничем не отличалось от других облаков.
Размышления Филиппа были прерваны взволнованным криком:
— Филипп, слезай скорее! Хозяин идет! Хозяин идет!
4
Заячья лапка и головная боль
Филипп закрыл входную дверь, прислонился к ней спиной и медленно сполз на корточки. Ну и денек! Два необъяснимых видения и три случая, когда он был на грани жизни и смерти, всего за один час. Четыре, если считать бегство из сада, в котором он разбил стекло в парнике. Его словно кто-то преследовал. После того как друзьям удалось скрыться от хозяина сада, бежавшего за ними почти целый квартал, Филипп со всеми попрощался. Может, Вальде и считал его везунчиком, только он не мог назвать удачей то, что три раза подряд оказывался на краю гибели, и больше не хотел испытывать судьбу. Поэтому, идя домой с велосипедом, Филипп, кроме всего прочего, сделал большой крюк, чтобы не переходить железнодорожные пути. Его совершенно не радовала перспектива застрять между рельсами перед приближающимся поездом. Улицу он переходил только на зеленый свет, как следует оглядевшись по сторонам перед тем, как ступить на проезжую часть. И повсюду высматривал странное существо, являвшееся ему дважды, но чудовище больше не показывалось.
Сбросив с плеча школьную сумку, Филипп заметил, что мамина сумочка стоит на месте, прислоненная к комоду в прихожей. Неужели мама уже дома?
— Мам? — Он заглянул на кухню и в гостиную. Ни в одной, ни в другой комнате никого не было. — Мам?
На этот раз ему ответил сдавленный голос, почти стон, произнесший только одно слово:
— Здесь.
Филипп прошел по коридору и открыл дверь в спальню. Мама лежала на кровати. Рука, высунутая из-под одеяла, которым она накрылась, говорила о том, что мама не успела раздеться.
— Сильно болит? — спросил Филипп, подходя поближе.
Она кивнула, и Филипп увидел, как боль исказила черты ее лица.
Мама страдала от постоянных мигреней, а в последнее время приступы участились. Филипп не выносил, когда ей было так плохо.