***
- Что это ты там все время наклоняешься, Прок? - спросил Мартин у Пеколса. - Небось, ищешь чего? Время вон уже к вечеру близится - а мы толком лесины так и не нарубили к кострам.
- Да боги с ней, стой лесиной, - пробурчал Пеколс. - Вам ведь Сухан вообще сказал, что отметить только сухостой надобно - и в лагерь назад. А мы, сударь, вон уже сколько отмерили по лесу - и не только меток понаставили, а еще ведь и салили-то не один сухой ствол. В самую пору уже в лагерь-то возвращаться, сударь Мартин. Пущай на подмогу других пришлют, чтобы споро всё это добро поперетаскивать.
- Вот ты любитель поворчать, Прок, - сказал ему Мартин, и, сняв с плеча топор, вытер со лба пот и огляделся. - Хотя да, что верно, то верно - надо возвращаться в лагерь, пока солнце еще высоко.
Но Прок Пеколс в это время что-то сосредоточенно рассматривал, глядя вниз.
- Эгей, Прок, что там у тебя? - поинтересовался Мартин.
- Тс-с-с, сударь, - приложил Пеколс палец к губам. - Не испугайте - а то она снова упорхнет...
- Она? Птица что ли? - спросил Мартин и двинулся было к нему.
- Стойте, где стоите, сударь, - снова зашикал Пеколс и сделал круглые страшные глаза. - Сейчас я наконец-то ее заполучу...
И он вдруг прыжком кинулся вперед и вниз, стараясь накрыть это нечто, столь заинтересовавшее его, двумя руками.
Упав навзничь, Пеколс какое-то время лежал тихо, а затем, весело отдуваясь, попытался осторожно посмотреть, что же у него в руках. Но, заглянув в щелку между ладонями, земник вдруг громко чертыхнулся и горестно сказал:
- Э-эх, ушла...
И, расстроенный, поднялся с земли, отряхивая ладони и колени от травяного сора и налипшей пыли.
Мартин смотрел на него с большим недоумением, пока наконец не решился спросить.
- Гм, Пеколс, - кашлянул он. - А что это было?
Прок глянул на него глазами побитой собаки и только махнул рукой в ответ.
- Нет уж, подожди, - не унимался дружинник. - Что-то ведь ты ловил? Или мне показалось?
- Да уж не важно теперь, сударь, - буркнул Пеколс. - И вправду говорят, что не с нашим-то счастьем ее и ловить.
- Кого - её? - снова спросил Мартин, но теперь уже настойчивей.
- Да её - перелёт-траву, - глянув на него, хмуро ответил Прок.
Мартин замер на месте, открыв рот и захлопав глазами.
- Что-что? - изумился он.
Пеколс бросил на него быстрый взгляд:
- Перелёт-траву говорю, сударь. Что, разве не слыхали про такую?
Мартин остолбенело смотрел на него:
- Н-нет, - наконец выдавил он из себя.
- Ну, нет - так нет, - развел руками Пеколс. - Тогда зачем и спрашивать было?
Дружинник постоял немного, а затем, мотнув головой, сказал:
- Я вот одного не пойму, Прок. Ты действительно не от мира сего - или только таким вот дураком притворяешься?
Пеколс вспыхнул и весь побагровел.
- Что это за ахинея еще такая - перелёт-трава? - не успокаивался Мартин. - В первый раз слышу такую чушь!
Пеколс от возмущения, казалось, готов был лопнуть - и даже поначалу не нашел слов для ответа.
- Ну знаете, сударь, - с трудом выдохнул он, когда первый гнев прошел. - Вы с вашим коротким носом много чего еще не знаете, что есть на белом свете. Так что уж не обессудьте, но свои суждения уж как-нибудь да оставьте при себе!
Настала очередь Мартина вспыхнуть до самых корней волос.
- Да как ты смеешь вообще мне говорить такие речи? - начал было он - и вдруг осекся.
Глаза дружинника тревожно сузились, и он стал настороженно всматриваться за спину старому слуге.
- Вот теперь уж ты помолчи... - прошипел Мартин, и медленно указал туда рукой.
Пеколс замер - и также медленно и осторожно, будто во сне, обернулся.
На небольшом пригорке в конце прогалины стоял согбенный дряхлый старик, опираясь на узловатую клюку, и пристально смотрел на двух земников, замерших на другой стороне поляны. Был он когда-то высокого роста - но уродливый, огромных размеров горб согнул его к самой земле. Длинные, давно немытые волосы желтыми грязными паклями свисали с головы, а из-под седых кустистых бровей сердито смотрели его колючие глаза, причем каждый разного цвета. А прямо на длинном крючковатом носу красовалась большая жирная бородавка. Низ этого страшного лица скрывала редкая пегая бороденка с торчащими в разные стороны клочьями грязных волос. И этот старик-горбун стоял и хмуро разглядывал земников.
- Батюшки-светы... - охнул Пеколс. - Кажись, Бирюк тот самый, с которым меня недавно спутали.