Тот быстро шагнул вперед и широко распахнул двери. Маленький белобрысый барздучонок испуганно таращился на него своими светлыми глазенками и, переминаясь с ноги на ногу, только и смог промямлить, отчаянно заикаясь:
- Там это, сударь... к столу просют!
И, шмыгнув носом, несколько попятился от двери - и вдруг, ни с того, ни с сего крутнулся волчком и дунул вниз, затарахтев по полу огромными деревянными башмаками.
Лиго рассмеялся, перешагнул порог и, плотно прикрыв дверь, стал спускаться, оставив слугу разбираться с огромными лужами на полу.
Гостиный зал представлял собой огромную длинную комнату с пылавшим в дальнем углу камином, несколько низковатую, ежели для человека, но приходившуюся в самый раз для самих земников. Несмотря на то, что вечер еще полностью не наступил, барздуки плотно притворили все ставни: единственным источником света служили алые сполохи пламени, нет-нет, да и вырывавшиеся из очага. В их красноватых призрачных отблесках, загадочно мерцавших на вороненой стали дедовских доспехов вдоль стен, старинные вышитые рисунки изрядно побитых молью гобеленов казались живыми существами, норовящими шагнуть со стен прямо в комнату.
Прямо посреди залы располагался длинный дубовый массивный стол, упиравшийся в пол едва ли не целой дюжиной толстенных резных ножек. Во главе стола стояли колченогие тяжелые кресла красного дерева - для земников знатных; а дальше громоздилась гурьба лавок сосновых попроще, отполированных до блеска задами барздуков менее знатных за времена долгих пиршеств в этом зале. Весь стол был заставлен яствами с чисто земниковским хлебосольством и гостеприимством - от одного лишь их вида в животе у Лиго предательски заурчало. Посередине царски расположились запеченные молочные поросята с жареной зайчатиной, перепела, утки и другая пернатая дичь, метко подстреленная на охоте и искусно приготовленная на кухне поместья, томно истекающая жиром белорыбица, еще утром резвившаяся в речных плёсах, соленые грузди, сопливые маслята, моченые яблоки, пироги с пылу-жару и другая всевозможная снедь. Вокруг всего этого поварского разнообразия теснились цветного стекла чаши, серебряные кубки, резные ковши, плетеные бутыли и корчаги, хранившие в своих толстых животах различные настойки, наливки, узвары, сбитни, вина с медами и брагами, и еще бог его знает что. Всё это пахло, парило, дымилось, источало тонкий аромат и звало к себе.
Однако наваждение заставленного яствами стола было прервано каким-то горластым и востроглазым мальцом из тех, что день-деньской околачиваются по заборам да стрехам домов. Один из них еще издали заприметил вереницу всадников и примчался доложить:
- Гости едут!!!
Брыль радостно крякнул и заторопился во двор. Магда и остальные барздуки за ним, увлекая с собой по пути Лиго.
Бубиласы с давних времен были соседями Бирзулисов и жили неподалеку, занимаясь разведением пчел и бортничеством. Само родовое прозвище их, происхождение которого порядком подзабыли другие земники, растерявшие от своего древнего наречия большую часть слов, означало не то "круглые", не то "пышные". Да и сами Бубиласы как нельзя кстати соответствовали ему - все как на подбор пухлые добродушные толстяки, однако далеко не увальни и лентяи, как могло показаться на первый взгляд. А уж сам вирсайт ихний, Бортень то есть, был самым что ни на есть взаправдашним Бубиласом - эдакая бочка на коротких ножках-чурбаках, нос клубнем, щеки оладьями, на толстое чрево ниспадает пышными складками густая темная бородища. Самый вид этого непомерно раздавшегося вширь и упитанного сверх меры барздука внушал и улыбку, и некоторое благоговение одновременно. Однако при всей своей внешности ум его отличался необычайной живостью и остротой, а движения его, несмотря на некоторую грузность, были ловки. За всю свою жизнь Бортень перебывал в несметном количестве приграничных схваток, и горе было той нечисти, что попадала ему под руку под его тяжелую боевую секиру. За свой многолетний воинский опыт вирсайт Бортень и был избран земниками новым воеводой три года назад, ибо со смерти Лютня эту почетную, но крайне хлопотную и опасную должность более года никто из барздуков так и не смог выдюжить. Однако Бортень подошел как нельзя более кстати, и вот уже несколько лет подряд на ежегодном Вечевом Круге ему снова и снова вручали окованную серебром булаву воеводы. Готовился он принять ее в очередной раз и этим летом.
Под стать своему предводителю были и другие земники этого семейства, трусившие следом на своих крепких мохноногих лошадках.
- Мир и благо этому дому! - изрек трубным гласом Бортень, как только голова его лохматого лошака оказалась в воротах. Пыхтя и отдуваясь, он стал слазить с седла. Ему было кинулись на помощь несколько земников из числа помоложе, но он отстранил их одним только взглядом, сердито сверкнувшим из-под насупленных бровей: