— Заметил двух типов, которые явно что-то высматривали, и решил задать им пару вопросов, — и Мервил рассказал о своих вечерних похождениях.
Теперь наступила очередь друзей удивленно таращиться на него.
— Умеешь ты развлекаться, — произнес Мак, закидывая в рот очередной соленый орешек.
— То есть пока мы тут с фейерверками из воздуховода сражались, ты от пуль уклонялся и толпу бандитов голыми руками положил? — Кейси явно впечатлилась услышанным.
— Ну, не совсем толпу, не совсем бандитов и не совсем голыми руками, — скромно уточнил Мервил, — Да и стрелок косорукий попался.
— А эта Талика — кто она? — спросила Сайна. — Почему ты решил ей помочь?
Мервил вздохнул.
— Я многим ей обязан. Талика — очень сложная личность, и я не до конца уверен, что поступил правильно. Но и поступить иначе я не мог.
— Так получается, за нами идет охота? — Роя гораздо больше интересовала нынешняя ситуация, нежели сентиментальные чувства бывшего помощника Карнелиса к своей бывшей коллеге. — И таких групп может быть несколько?
— Здесь — вряд ли, — покачал головой Мервил. — Карнелис не станет устраивать локальную войну в крупном городе. А вот на ничейной территории — запросто.
— И что мы будем делать? Если наш маршрут им известен, нас запросто могут подстеречь где-то на безлюдном участке трассы и перестрелять, как уток.
— Значит, мы его изменим. У нас есть в запасе пара дней, прикинем варианты. Опять же, Судье позвонить надо. Но меня беспокоит другое: если им известна конечная точка нашего маршрута, нас просто будут ждать там.
— А она им известна? — в один голос спросили Кейси и Сайна.
Мервил потер лоб.
— Не знаю. Я никому не говорил, что нашел храм. Но Карнелис знает, в какое именно поселение я ездил. А жители окрестных деревень могут знать о храме. И если их хорошенько расспросить — например, пригрозить спалить дотла деревню вместе с людьми и домашней живностью, — они все расскажут.
— Весело, — без особой радости в голосе сказал Мак. — А другого входа в этот храм нет?
— Нам бы этот найти. Если окажется, что там сильные снегопады были, и пещеру засыпало трехметровым слоем снега, мы сами в ледяные статуи превратимся, прежде чем до нее докопаемся.
— А может, никуда не пойдем? — жалобно спросила Кейси. Чувствуя, как скрестились на ней удивленные взгляды четырех пар глаз, она хохотнула:
— Извините, это нервное.
— Ладно, давайте расходиться, — предложила Сайна. — А завтра решим, что будем делать дальше.
Мак кивнул и поболтал остатками пива в банке.
— Ага, допиваем и баиньки.
* * *
— Ты расстроилась? — спросил Мервил, когда они с Сайной вернулись в свой номер.
Девушка подняла на него грустные глаза.
— Так заметно?
— Это из-за Талики? Осуждаешь мой поступок?
— Из-за Талики, — подтвердила Сайна. — Но я ничего не осуждаю. Мервил, я прекрасно понимаю, что до меня в твоей жизни были другие женщины. И ты бы меня неприятно удивил, если бы отказал в помощи когда-то любимой девушке. Особенно если эта девушка помогала тебе, когда ты в этом нуждался. Наверное, я просто немножко ревную.
— Девочка моя, — Мервил обнял ее и прижал к себе. Сайна обняла его в ответ и уткнулась носом в его плечо. — Ты самая чудесная женщина, которую я когда-либо знал. Я люблю тебя, и мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Но самое главное — ты понимаешь меня. Как-то интуитивно чувствуешь. Сайна, может, это прозвучит глупо, но ты настоящая. Честная, искренняя и бескорыстная. Ты не преследуешь какую-то выгоду, не пытаешься манипулировать или навязывать свое мнение. С тобой не нужно притворяться, не нужно обдумывать каждое слово и опасаться — а вдруг ты что-то не так поймешь, обидишься и устроишь скандал. А еще ты очень умная и рассудительная. И самая красивая в мире. Любимая моя, я счастлив, что ты у меня есть. Ну что ты, маленькая, не надо плакать.
— Мервил… — Сайна всхлипывала у него на плече, не в силах сдержать слезы. — Мервил, прости меня… я такая дура…
Мервил осторожно взял Сайну пальцами за подбородок и поднял вверх залитое слезами лицо. Чмокнул в нос, в соленые щеки, и надолго приник к ее губам.
Гораздо позже, когда комната перестала вращаться, и в голове уже можно было удержать больше двух связных мыслей, Сайна попросила:
— Расскажи мне о Талике.
Мервил приподнялся на локте.
— Ты правда этого хочешь? Уверена?
Сайна протянула руку и нежно погладила любимого по щеке.
— Уверена. Я хочу знать о тебе все. Ну, или все, что ты можешь рассказать. Хочу знать, что связывало тебя с Таликой и почему вы расстались. А еще мне почему-то кажется, что она достойна уважения.
— Хорошо, — Мервил встал, взял со столика пакет с апельсиновым соком, налил в стакан и протянул Сайне. Девушка жадно приникла к нему, осушив чуть ли не в несколько глотков. Мервил налил сока и себе и сделал пару глотков, собираясь с мыслями.
— Ты знаешь, кто такие Черные Беркуты? — спросил он.
Сайна кивнула. Она этого не застала, но кое-кто в деревне еще помнил, какие страшные вещи творили солдаты Императора, пользуясь полнейшей вседозволенностью и безнаказанностью. Даже Кейн Уэлли со своими отморозками выглядел на фоне Беркутов жалким и неубедительным.
— Помнишь, что с ними случилось, когда Карнелис взял власть в свои руки?
— Конечно. Историю о том самом обеде я слышала у нас в деревне как минимум раз двадцать. А потом и оставшихся Беркутов перебили. Вылавливали поодиночке и уничтожали. Кажется, даже в нашей деревне нашли одного.
— Точно, — кивнул Мервил. — Было такое, я за ним и приезжал. Но речь сейчас не об этом. Дело в том, что поголовное уничтожение Беркутов — это официальная версия, которая не совсем соответствует действительности.
— То есть? — удивилась Сайна. — А что с ними делали?
— Скажем так, некоторые из них согласились работать на нового хозяина. Не сразу, конечно. Нескольких месяцев жутких пыток и унижений — и человек будет готов на все, что угодно, только бы это прекратить. Это в том случае, если еще останется желание жить. А некоторым даже выбора не оставляли. Просто вшивали «капсулы верности» и ставили перед фактом, что теперь у раба появился новый хозяин.
— О Господи! И Талика…
Мервил кивнул.
— Талика — Черный Беркут. Ее захватили живой только потому, что она потеряла сознание от множества ран и кровопотери. В замке ее наскоро подлатали, после чего заковали в кандалы и отправили в солдатскую казарму, где она провела следующие полгода. С ней разрешалось делать все. Было лишь два запрета — снимать кандалы и убивать. Несколько раз ее приходилось серьезно лечить, потому что она была при смерти от истощения, побоев и почти круглосуточного насилия. Все ее тело было покрыто синяками, шрамами и свежими ранами. Ее резали ножом и тушили об нее сигареты, несколько раз ломали кости.
А потом в казарму пришел человек и спросил, не хочет ли она прекратить это издевательство и принести клятву верности новому хозяину. Талика попросила его убить ее. Человек предложил подумать еще полгода. И Талика сломалась. Она ползла за ним на коленях, умоляла забрать ее отсюда и клялась служить кому угодно.
Ее забрали из казармы, отмыли и отвезли в клинику в другом мире. Там ей привели в порядок лицо и тело и вживили «капсулы верности». Помимо стандартных базовых установок Карнелис счел забавным добавить запрет отказывать мужчинам в интиме. Правда, на это раз не было уточнения, что «мужчина может делать все». И когда какой-то умник попытался ткнуть в нее сигаретой по старой памяти, Талика одним движением свернула ему шею.
От немедленной расправы ее спасло только вмешательство Карнелиса. Ему понравилась скорость реакции Талики и ее готовность защищать себя. Так она и стала специалистом по выполнению сложных заданий, с которыми никто больше не мог справиться. Чаще всего ее посылали ловить других Черных Беркутов.
Что же касается меня… Я был одним из немногих, кто относился к Талике, как к человеку, а не ходячей резиновой кукле общего пользования. Собственно, поэтому она и стала со временем выделять меня из общей ненавистной массы. Я в то время еще не был первым помощником, но уже считался очень перспективным работником и проходил обучение у специально нанятых учителей. И как-то так само собой получилось, что Талика тоже стала меня учить. Она показала мне техники и умения, которыми владели только Черные Беркуты. Причем не рядовое зверье, которое беспредельничало в деревнях, а высший офицерский состав, элита Беркутов.