– Невероятно! – добавил Владимир.
– Вот оно – волшебство! – сказала Танечка и, улыбаясь, побежала навстречу волшебному пению.
Мы подошли к могущественному дереву Гахала. Иллаи, расположившись вокруг дерева полукольцом, пели песни и танцевали. Дерево ярко светилось; коконы на длинных ветках сверкали черной синевой, предвещая о скором наступлении ночи. Сумерки начали обволакивать красное небо. В вечернем воздухе появилась желаемая прохлада.
– Чуть все торжество не пропустили! – буркнул Ганулиус, вынырнув из красно-оранжевой толпы. – Давайте, не стойте. Пойте. Почувствуйте уединение с природой. Растворитесь в мелодичном пении. Давайте, попробуйте.
Я закрыл глаза, прислушиваясь к прекрасному пению и к биению собственного сердца. И на мое больше удивление я запел, да так красиво и мелодично, что на душе стало легко и воздушно. Я растворился в пении, ни о чем не думая, наслаждаясь праздником жизни.
Сумерки постепенно сгущались. На иссиня-черном небе появилась первая яркая звезда. За ней вторая. А потом, вы не представляете, что было потом. В небе начало засверкали вспышки фейерверка, только во много раз насыщеннее и красивее.
Это таинство было невероятно сказочным и красивым. Крохотные разноцветные пылинки от волшебных небесных вспышек, медленно опускались вниз, как снежинки, обрамляя всего вокруг в разноцветную феерию. Я не мог оторвать взор от реального волшебства, держа за руку счастливую Танечку, смотревшую с открытым ртом на снегопад разноцветных снежинок.
Барабаны перестали стучать.
Долину Цветов окутала безмолвная тишина. Никто не шевелился. Мир замер. Я подумал, что на этом праздник окончен. Как вдруг зазвучала мелодичная спокойная песня, означающая, что сейчас нужно танцевать. Танец – чудо любви. Все, без исключения, мужчины Иллаи приглашали на танец своих будущих или нынешних половинок, прекрасных богинь Иллюзиона. Девушки и женщины лучезарно улыбались кавалерам и соглашались на танец, который будет длиться всю их жизнь.
Я стоял рядом с Таней, и держал ее крохотную ручку в своей ладони, и пускай на тот момент я был еще совсем ребенком, я чувствовал, что привязан к этой маленькой девочке.
Хоть мы и не кружились в том танце, но он соединил нас навсегда.
Я даже сейчас чувствую ее присутствие, хоть ее давно уже нет рядом…
Ах да, позвольте, я продолжу.
После танцев мы отправились кататься со «снежных» горок. Вся осевшая разноцветная пыль от фейерверков очень хорошо скользила. Этим было грех не воспользоваться.
На лице моего отца была сияющая улыбка. Давненько я не видел его таким беззаботным. Отец схватил плетеную доску из тростника, сел на нее и как следует оттолкнулся. Мы покатились следом за ним. Нашему детскому веселью и ребячеству не было предела. Мы поскользили вниз по крутому склону, расправляя руки. Докатившись до самой речки, грохнулись в мягкий сугроб и захохотали.
Накатавшись вдоволь, мы пошли домой обессиленные, неимоверно уставшие. Однако уснул я не сразу. Я сильно скучал по маме. Мне ее не хватало. Я немного всплакнул. Да чего греха таить старому рассказчику разрыдался, осознавая, насколько она мне дорога и любима.
Моя милая мама, которая…не могу писать, слезы душат глаза, когда вспоминаю о ней… Она была ангелом…
Я всегда буду любить тебя, мам.
Скоро мы встретимся…
Глава 11
Проснулся я ранним утром от страшного сна…
Во сне я блуждал в дебрях густого, спящего леса. Узкая, неровная тропинка, заросшая можжевельником и лопухом, вела далеко вдаль.
Я побежал.
Ощущение волшебной легкости наполняло тело невиданной силой и безграничной энергией.
Когда я остановился передохнуть, я увидел, что лесная тропинка превратилась в припорошенную белым снегом дорожку, которая уходила до самой вершины скалистой горы, окутанной туманом, а лес сменила белая пустошь, на которой четко выделялись острые скалистые хребты и одно голая сосна, растущая прямо на камнях.
С неба падал пушистый снежок. Я почему-то был голый. Из-за рта вырывались облачка пара, а тело покрывалась гусиной кожей. Как ни странно мне было не холодно.
Я побежал на вершину мира, пораженный безмолвием этих мест. Ни единого звука, режущего слух; ни единого намека на сильные порывы ветра, даже снег не хрустел под ногами.
Добежав до верхушки горы, я ощутил себя королем мира и одновременно маленьким человеком в пучине умирающего мира.
На мое большое удивление тропинка продолжала тянуться вверх, к небу, не взирая на резкий скалистый обрыв.
Я оторвал одну ногу от земли и осторожно опустил ее в черную невесомость, на тропинку. Он не провалилась, почувствовать опору.