– Блин, Танька – это ты! Ты опять подслушивала взрослые мужские разговоры? – грозно спросил старший брат.
– Мне они не показались взрослыми, – возразила она. – Я хотела вас испугать, когда вы пили чай. Но вдруг Дима стал рассказывать красивую историю.
– Красивую? С чего ты вдруг взяла, что она красивая, маленькая козявка? – отпарировал Вовка.
– Сам ты козявка! Красивая, потому что там существа красивые…Иллаи, – мечтательно сказала Таня. – Я бы хотела там побывать. Я верю твоей бабушке, Дима. Зря вы ей не верите!
– Мы не верим, потому что мы взрослые. А не такие маленькие козявки, как ты! – сказал Вова, после чего по Таниным щечкам побежали горькие слезки.
– Хватит, Вова. Что она тебе сделала плохого? Подумаешь, подслушала разговор. Я даже этому рад. – Я посмотрел в Танины глаза, сверкающие от слез и сказал. – Кто верит, тот обязательно попадет в эту страну. Завтра бабушка продолжит свой рассказ. И, возможно, скажет, как попасть в Иллюзион. И тогда я обязательно возьму тебя с собой. Обещаю. – Теперь на ее некогда заплаканных глазах появились нотки счастья и детская непосредственная радость. Она заулыбалась и обняла меня.
– Спасибо, – сказала Таня.
– НУ, устроили здесь мыльную мелодраму. Еще поцелуйтесь, – фыркнул Вова и лег на мягкую постель.
– Ладно тебе, дуться! Лучше дай мне молока. Мне нужно домой. Я скоро пойду к бабушке, – сказал я. – Пока Таня! Не давай себя в обиду! – обратился я к Вовиной сестренке.
– Хорошо! Пока! – попрощалась со мной Таня.
– Пошли, фантазер. И не учи мою сестру плохому.
Владимир налил мне козьего молока в трехлитровую стеклянную банку, я ему отдал деньги. Мы обменялись еще парочкой шуток про летающих фей, разговаривающих шепотом ветра, и разошлись по домам.
Не поймите меня превратно, но именно после встречи с Владимиром, я полностью перестал верить бабушкин словам. Все-таки в двенадцать лет рассуждаешь не так, как в восемь. Фантазию и реальность ты начинаешь различать. Некогда любимые игрушки «Человек-Паук» и «Монстр Джек», которыми я играл еще два года назад, теперь пылятся в темном ящике, плача по тем былым временам, когда их любимый хозяин играл с ними чуть ли каждый день. Если раньше Новый год был самым любимым праздником – Старый Дедушка Мороз приносил тебе за примерное поведение желаемые подарки (откуда он узнавал, какие именно?) – то теперь это обычный ничем не примечательный праздник.
Я помню, шел и думал, как хорошо, если мне было снова восемь лет, как Танечке, я бы обязательно поверил бабушке. Ведь в восемь лет ты веришь во все чудеса – в том числе и в Деда Мороза – и никто тебя не считает сумасшедшим. Попробуйте в двенадцать сказать незнакомому человеку, что вы были в новом мире, в Иллюзионе, он вас сразу же отправит в психиатрическое отделение на долгое-долгое время. А в восемь вам улыбнуться и скажут: «Молодец, деточка! Возьмешь меня с собой?».
Неужели я взрослею? На этой мысли я подошел к дому.
– Пап? Кто-нибудь есть дома? – спросил я.
Ответа не последовало.
Я слегка был удивлен, что отца не было дома, ибо он по воскресенья постоянно торчал перед телевизором – это был его своеобразный отдых от рутинной работы в школе.
Зайдя в квартиру, я почувствовал ароматный запах сигарет, отчего сильно удивился. Отец бросил курить два или три года назад: врач запретил ему курить.
Откуда идет этот манящий «смертельный» запах?
Я зашел в большую комнату и увидел через большое окно, как отец нервно смолит на балконе. Увидев меня, он выкинул сигарету на улицу (мы жили на третьем этаже) и быстро вошел в комнату.
– Дима! Ты где пропадал? Почему так долго?! – чуть ли не кричал отец, резко закрыв балконную дверь, что даже штукатурка в некоторых местах повалилась на пол. – Я уже весь тут как на дрожжах! Ушел от бабушки в девять. А сейчас уже сколько? Час дня.
– Пап. Но меня мама отправила за козьим молоком к Вовке. Поэтому я и пришел так поздно. А что случилось-то? Сегодня же воскресенье! Вы же знаете, что по воскресенья я гуляю целый день.
– Че…Видимо мама сама забыла, куда тебя отправила, – сказал отец: кожа его лица стало бледной. – Извини, Дим. Я не хотел на тебя кричать. Просто очень сильно испугался. Переживал. Прости. – Папа нежно обнял меня.
– Ничего страшного. А что случилось с мамой? И почему ты вдруг закурил? – настороженно спросил я, глядя на папу, от которого пахла табаком.
– Твоей бабушки стало плохо. Подскочило давление. Ее увезли в реанимацию. Стояние критическое, – сказал он.