– В какую их лучше камеру запихнуть? – спросил один Стражник у другого. – Я боюсь, как бы их тут не сожрали эти ненасытные твари!
– Потом проблем не оберешься, если от них останутся обглоданные косточки. Я думаю, их нужно разместить в той камере, где жил три дня наш юный правитель. Раз его там не съели…
– Согласен!
– Ну тогда на этом и порешим. Сейчас надо кого-нибудь припугнуть, чтобы уразумели твари, сей факт, что их лучше не есть, а то будет плохо для них.
Открыв металлическую решетку, Стражник впихнул детей в камеру и сказал:
– И так, мои дорогие твари, для вас есть одно послание. Это ваши новые посетители и уважаемые гости. Они здесь пробудут не больше двух дней и за эти два дня они должны быть в целостности и сохранности, нежели будет по-другому, всю вашу свору заживо сожгут, можете в этом не сомневаться. Вам понятно?
– Понятно, – послушно согласились Иллаи.
– Хорошо раз понятно. Тогда сегодня обойдемся без смертей в честь праздника. – Засмеялся Стражник и закрыл решетку.
Они ушли прочь, оставив двух детей среди незнакомых и голодных Иллаев. В камере воцарилось молчание и неожиданно кто-то сказал:
– Вы Вова и Таня, лучшие друзья Димы? – спросила девушка; рядом с ней стоял старый Иллай.
– Да. Это мы. Откуда вы о нас знаете? – спросила удивленная Танечка.
– Недавно сюда приходил отец Димы, он обмолвился нам, что сюда могут привести двух еще совсем малюток. Они придут с миром, чтобы бы помочь нашему народу. И попросил позаботиться о вас.
– А где он сейчас? – поинтересовался Вовка.
– Он ушел решать с Джекусом дальнейший план действия освобождения нашего народа, – ответил Бернулиус.
– Слава Богу! Он выжил и добрался до этих мест! – восторженно сказал Вова и спросил. – Вы знали нашего друга Диму?
– Я знаю, кто они. Вы, наверное, Бернулиус и Амастия? – предположила Танечка.
– Да, – ответил старец. – Я Бернулиус, а эту прекрасную юную леди зовут Амастия, она спасла жизнь Дмитрию. Танечка, он о нас рассказал!?
– Конечно.
– Мы благодарны вам за вашу храбрость, – поклонилась Амастия. За ее примером последовали другие.
– Да что вы, не надо кланяться! – стесняясь, сказала Танечка. – Мы ничего для вас не сделали.
– Не надо стесняться похвалы за благородность, – сказал Бернулиус. – Расскажите нам, что вы спланировали, что сейчас происходит на другом конце Северных Гор? Будут ли подкрепления с вашей стороны?
Танечка и Вова рассказали все, что знали жителям Северных Гор.
Когда Владимир закончил, Бернулиус сказал:
– Без сомнения сегодня состоится Великое сражение, которое мы так долго планировали с Джекусом, которое может изменить ход событий, историю Иллюзиона. Возможно, сегодня мы будем свободны. – Он замолчал, почесав гребешок. – Жаль, что вы не знаете о прибытие сюда спасительных отрядов из Долины Цветов. Могу сказать от лица нашего народа, что мы будем сражаться за свободу. Ведь я знаю, армия Долины Цветов немногочисленна, в сравнении с армией Магнетикума, но мы поможем им. Мы вместе победим этого злодея.
– Почему вы так в этом уверены Бернулиус? – спросила Танечка.
– Я не уверен. Но я хочу в это верить. Надеяться в это. Ваш лучший друг дал нашему народу безвозмездно подарил надежду, воспламенив в наших сердцах настолько огромный пожар, обжигающий наши души, что вместе с надеждой нам явилась вера, вера в светлое будущее. То будущее, где мы будем жить в мире, в котором будет доброта, великодушие, храбрость, трудолюбие и милосердие к ближнему своему.
Глава 17
Хоть комната и была большой и просторной, особенно если сравнивать с крохотными камерами в пещере Предателей, она все равно оставалась как и они такой же мрачной, серой и безликой.
Серые, голые каменные стены были ошкурены. В левом углу располагалась огромная деревянная кровать, сверху покрытая белой мантией, напоминавшей шкуру кого-то большого и мохнатого чудовища; на ней лежало странное металлическое одеяние определенно под мой размер, а также корона, украшенная драгоценными камнями. Одеяние наследника, подумал я.
Рядом с кроватью лежала такая же белоснежная, идущая в дисгармонию с общей атмосферой, мантия. Напротив – деревянный стол, на столешнице которого лежала горсть драгоценных камней, переливающихся всеми цветами радуги. Позади стола стоял платяной шкаф. Над комодом висело жалкое подобие зеркала. Это были всего на всего склеенные воедино чистые камушки, отражавшие поверхность, в том числе грязного, измученного Иллая с опухшим лицом и красными глазами от слез, слез боли и отчаяния. Меня.