Руал Амундсен не спешит разглашать своих планов (как в отношении медведей, так и в отношении других вещей), однако признается, что затеян научный эксперимент: «За зиму Хагенбек попытается в виде опыта приучить парочку медведей к саням и упряжи».
Неужели на царя Ледовитого океана можно надеть узду цивилизации, впрячь его в сани и заставить тянуть их лучше собак, оленей или пони? Идея напрашивалась сама собой и была отнюдь не новой. Например, Юлиус фон Пайер, в начале 70-х годов XIX века открывший Землю Франца-Иосифа, рассказывает в отчете об экспедиции, что его люди поймали двух белых медведей: «Команда всерьез намеревалась заставить их на обратном пути в Европу тащить нарты».
Но действительно ли можно было отыскать достойное XX века решение таких проблем в мире животных? Сразу после интервью в «Афтенпостен» к Амундсену обратился инженер из Христиании Д. Г. Мартенc и, прося сохранить его визит в строжайшей тайне, захотел познакомить полярника с секретными планами Отто Свердрупа для второго похода на «Фраме».
«Месяца за два до отплытия Свердрупа я изобрел моторные сани, которые движутся с помощью колеса и перемещаются по льду вроде белого медведя или, если угодно, слона… скорее даже слона. Мотор у них работает на керосине. Хотя экспедиция была уже полностью экипирована, а отпущенные на нее деньги истрачены до последнего эре, Свердруп со товарищи настолько увлеклись моей идеей, что изыскали средства для постройки саней и я стремглав кинулся в Англию наблюдать за их изготовлением». Как объяснил Мартене, при том, что выход экспедиции в море задержался, построить сани вовремя все же не успели. Решено было дослать их на север позже, однако после отбытия «Фрама» дело застопорилось — по финансовым причинам.
Изобретение инженера Мартенса было не менее сенсационно, чем метода Хагенбека. Кроме того, из его сообщения выяснились такие подробности о благоразумном капитане Свердрупе, которые никому не приходили в голову: «Официальный план похода Вам известен, но на самом деле капитан собирался вморозить "Фрам" в лед, а потом взять сани и двигаться прямо к полюсу».
Хотя Руал Амундсен сам всю жизнь охотился за разнообразными техническими новинками, едва ли он согласился на предложение Мартенса «закончить изготовление саней». Кстати, всего за два месяца до его собственного похода на «Фраме» Амундсену предложили еще одни сани: их приводил в движение «довольно мощный дизельный мотор с усовершенствованной мною системой зажигания». Изобретатель, требовавший от Амундсена «твердого обещания не разглашать тайну», подписался: Халвор Т. Нурбё из прихода Бё в Телемарке.
Христианийский инженер рассчитывал, что его моторные сани будут делать по десять миль в час. Технический гений из Бё тоже был настроен оптимистично: «Вероятно, сани можно разогнать до такой степени, что они будут поддерживать скорость почти вдвое — или более чем вдвое — выше той, с которой, насколько нам известно, двигались Скотт и Пири. А ветронепроницаемое парусиновое укрытие и небольшая печка создадут в санях дополнительные удобства, сделав их прямо-таки уютными». К сожалению, Амундсену пришлось отказаться и от этого моторизованного чуда. Весной 1910 года менять планы не стоило. Теперь полярный путешественник, видимо, рассчитывал лишь на одну замену для «собак с вечно израненными лапами» — выдрессированных Карлом Хагенбеком «белых медведей в упряжке».
На решение судьбы «Фрама» у Фритьофа Нансена было полгода. Руал Амундсен поднял отнюдь не простой вопрос. Нельзя было ожидать от него скорого, невзвешенного ответа.
Если какой-то норвежский корабль и заслуживал наименование «королевского», это был «Фрам». В него вложила свои надежды и чаяния (не говоря уже о деньгах) вся страна. На постройку судна бедная зависимая нация истратила 250 тысяч крон. «Фрам» воплощал честолюбивые замыслы маленького народа, стремившегося мгновенно превратить свое несамостоятельное государство в великую державу. Корабль викингского короля воплощал собой силу, мужество, жажду деятельности и тягу к экспансии. Но викингский корабль ассоциировался не только с благородством и славой: от него веяло также страхом и разрушением. Это был военный корабль, который опустошал земли и умерщвлял людей.
У «Фрама» тоже было две стороны: светлая и темная. Плавание по Ледовитому океану принесло Норвегии блеск славы, укрепило самосознание народа, послужило его сплочению. Благодаря этому походу Фритьоф Нансен возвысился до положения символа и предводителя нации. Но три года, проведенные в ледовой пустыне, стоили ему недешево: они омрачили его душу и прихватили морозом его недавно заключенный брак. У Евы Нансен, которая сама когда-то нарекла корабль «Фрамом», он стал вызывать грустные мысли. Самым страшным было не долгое расставание, а годы лихорадочных приготовлений к экспедиции и особенно то, что за ней последовало: совместная жизнь с человеком, на котором крайне плохо отразилось трехлетнее арктическое заточение.