— Кто в тайге тронет! — отозвался Иннокентий. — Но соболей-то не оставит, хорошую шкуру, конечно, прячет.
— А где прячет-то? — с живостью спросил Федор.
— Где!.. — передразнил его казак. — Мало ли где, это уж он знает.
— Топор, пилу имеет, а настоящего старания нет, — заключил Егор, осмотрев избу.
Барин вскоре вышел наружу. За ним выбрались из избы и мужики, почитавшие неудобным торчать там без хозяина.
— Жаль, что Бердышов в отлучке, — сказал чиновник, обращаясь к переселенцам. — Он был бы полезен для вашего брата. Он и сам давно поговаривал, чтобы сюда населили русских.
— Уживемся ли с ним? — спрашивали мужики.
— Да нет вам никакого смысла с ним ссориться, да и не из-за чего.
— Мы-то, конечно, да как он… — отозвались крестьяне, помня рассказы казаков о том, что по здешнему обычаю староселу за приселение надо заплатить или отработать на него.
— Я же говорю, ему давно хочется жить со своими. Делить вам тут нечего будет. Тайга велика, на всех хватит. Да и он как будто ладный мужик.
Казаки снова подперли дверь колом и закрыли ставень, барин сделал какие-то пометки в записной книжке, и толпа стала подыматься. Разводя руками густой зеленый орешник и молодую поросль кленов, разрубая топорами какие-то цепкие колючие кустарники, перевитые ползучими растениями, мужики кое-как взобрались на бугор.
Вершина бугра была обширна, поросла молодым лесом, кое-где виднелись старые сломы от выгоревших и поваленных ветрами деревьев.
Барин поднялся на груду гниющего, трухлявого буревала и, укрепившись, стал осматривать окрестность в подзорную трубу. Мужики тоже полезли на валежины. Перед ними открылся обширный вид. Могучая река, изгибаясь, разлилась по долине. Один из широких и прямых рукавов ее тек со стороны к главному руслу, пробивая брешь в поемном береге; вдали он слился с небом.
— Эх, и река! — удивился Тимошка. — Вон там и берега не видать.
— Наискось верст двадцать будет, — подтвердил Кешка. — А на низу еще шире бывает.
— Эвон и леса залила. А протоки-то, острова-то, как лоскутья нарезаны…
Прямо, напротив бугра, за рекой на утесах стоял частый еловый лес. На этой стороне реки внизу, на песках, дымились костры стана и, как букашки у кучи мусора, копошились люди меж плотов и балаганов. Вдоль реки от холма тянулась додьгинокая релка, куда, собственно, и поселяли крестьян. По релке рос густой смешанный лес. Ближе к падям и заливам курчавилось чернолесье, высились ясени и тополя, дальше шел красный лес, взмахивали к небу огромными ветвями редкие кедры. Близ стана и до самого распада с бердышовской избой релка поросла березой, осиной, елью и высокими лиственницами.
— Вон и Мылки видать, — сказал Петрован, показывая на обширное озеро, залившееся в тайгу верстах в трех выше стана.
— Я давно собираюсь заглянуть в эти Мылки, — проговорил Петр Кузьмич, направляя трубу на дальние холмы. — Говорят, там была усадьба и жил маньчжурский нойон.
— Никак нет, ваше благородие! В Мылках, на нашей памяти, одни только гольды жили. Маньчжурцы эвон где, на той стороне, жили — вернее сказать, иногда наезжали, останавливались напротив этой Мылки, вон, глядите-ка, между гор вроде заливчик и тальники. Это горло в озеро, озеро называется Пиван, вернее сказать, так называется остров и протока за ним, а озеро гольды как-то по-другому называют. На этом Пиване, неподалеку от устья, была городьба, у них была усадьба. Маньчжурцы приплывали сюда и собирали ясак с гольдов. Это я видел, как они плавают на больших лодках. Каждый год ярмарку открывали, торговали с гольдами, гиляками, которых, бывало, догола оберут, обыграют в карты. Тут всякого жулья наезжало. Хватало всего! Как первые-то разы мы с Николай Николаевичем проходили, все это видели. А потом Амур к нам вернулся, маньчжурцы все собрались и пошли домой. Однако решили, что не продержатся; только кто по деревням торговал, те еще остались и сейчас торгуют. Правда, говорят, что один нойон до сих пор сюда ездит тайком и все еще обирает гольдов, но он уж на Пиване не останавливается, а прячется по деревням. А там фанзы и городьба от них остались, и теперь еще колья забиты; если плыть мимо, так с реки видно.
— Не думаю я, чтобы нойоны сюда ездили, — задумчиво возразил барин. — Пограничная полиция знала бы.
— Откуда ей знать! Разве тут усмотришь? Я вам верно говорю.
Барин снова что-то записал в свою книжку.
— Ну, а что же теперь на этом Пиване? — обратился он к казакам, слезая с гнилого ствола.
— Теперь-то уж все кинули то место, никто там не живет, разве гольды когда-нибудь на озеро рыбачить наезжают. Да неужто вы ни разу не были ни в Мылках, ни на Пиване? Да разве не вы назначали места для переселенцев?