Пристали у свайного амбарчика, стоявшего под косогором у самой воды.
- Максун умный, - говорил Улугу, выбирая рыбу, - увидит сеть или лодку - скорей прыгает. И как раз попадет! А этот осклиз! - воскликнул он, вытаскивая осетра из-под груды рыб.
- Как же осклиз, когда ты ночью его поймал?
- Давно висел, на волне качался, осклиз, однако, маленько воняет, ответил Улугу.
Он отрезал хрящи, а самого осетра, еще совсем свежего, выбросил на берег собакам.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
- Какое у тебя место хорошее! - молвил Егор, подымаясь первым на бугор, где на лужайке, раскинувшейся между переломанных на растопку кустарников, стояла фанза Улугу.
По обе стороны от нее, поодаль друг от друга уткнулись в зеленевший бугор другие фанзы, длинные и низкие, придавленные тяжелыми соломенными крышами.
Егор бывал здесь и прежде. Ему нравилось тут. Взойдешь наверх, оглянешься - и сразу видно все озеро. Сейчас вода поднялась на поймы и острова, тянулась по желтоватым еще лугам бледно-голубыми полосами. Егор представил, как славно легла бы тут пашня: тайгу чистить не надо, пеньков нет, лес вырублен давно.
К стене из кривых, замазанных глиной бревен он приставил лопаты и тяпку. Мимо пробежала собака с живой рыбиной в зубах: видимо, схватила ее на мели или в траве.
- У вас тоже релка, только тайги нет... Место чистое.
Растрепанные, гнущиеся от вечных ветров лиственницы узорчатой редью чернели над кустарником. За релкой, в низине, шумела и плескалась синяя, в белой пене, порожистая речка.
- Ну, дай я погляжу, что за земля...
Егор взял тяпку, ковырнул релку в разных местах. На корнях травы земля была густо-черная.
- Смотри, какая хорошая у тебя земля... Давно бы надо огород завести. Тут и будем пахать - далеко ходить нечего. Это наносники от речки.
Он подумал, что с Улугу возьмут пример соседи, вдоль стойбища можно пахать всю землю до самого ключа.
- А корчевать разве не надо? - спросил Улугу.
- Зачем же корчевать - только время проводить, место и так чистое! Кругом все обтоптано, пеньков нет, корни сгнили давно. Такую землю грех не поднять.
Улугу молчал и морщил лоб, держа в обеих руках по рыбине.
- Тут легко будет тебе завести огород.
- Черт не знай, - покачал головой гольд. - Тут копать?
- Конечно, тут копать. Не в тайгу же лезть?
Улугу хитро засмеялся:
- Ну пойдем, Егорка, маленько закусим, там советуем...
- Пойдем закусим, да за дело, - согласился Егор.
Он знал, что, если не станешь кушать, обидишь хозяина.
Войдя в фанзу и услышав запах вареной рыбы, он почувствовал, что здорово проголодался.
- Сом вари, - отдавая рыбу жене, велел Улугу.
- Уй, сом! - воскликнула жена по-русски. - Одна слизь!
Улугу разделся и разулся. Он залез на кан и уселся на белые циновки, поджав под себя босые ноги с толстыми черными пятками.
Разрезом через тучную спинку он распластал максуна так, что жир потек с ножа, развернул по разрезу бело-розовое в жиру и крови рыбье мясо, облизнул нож.
- Давай талу кушаем...
- Разрежешь - с десятину будет, - шутя сказал Егор про огромную рыбину.
Гольд велел жене принести лука и черемши. Вытянув жилистую шею, он держал рыбу зубами, подрезал ее острым как бритва ножом у самых губ и быстро проглатывал длинные ломти рыбы, время от времени прикусывая от пучка черемши, зажатого в кулаке.
Гохча села рядом с мужем. На крепких зубах гольдов хрустела черемша.
В котле закипела уха из сома, белая, как молоко.
Улугу съел максуна, облизал пальцы и посмотрел на Егора с видом превосходства.
- Че тебе! - хлопнул он мужика по спине и принялся за ковригу хлеба, привезенного от Егора. - Китайцы раньше говорили, что наша земля плохая, хлеб расти не будет, русский с голоду помрет. Теперь хлеб есть, давай уху кушаем. Потом буду спай.
Лицо Улугу сияло.
- Чего, Егорка, спай будем? - спросил он, насытившись. - Потом гуляй пойдем! - Он стал икать и поднялся испить воды. - Егорка, ты не такой страшный, как я раньше думал.
- А огород кто будет делать? - отозвался Егор.
- Чего, Егорка, тебе всегда работает? Рыба есть, чего еще надо? Давай отдыхай, маленько спай... Работай не надо... Моя так хочу. Сейчас мошка сильно кусает.
- Вот так славно! Чего же ты звал меня?
- Еще советуем, где копать. Моя тала маленько поел... Вечером озером идем, ружье берем, и как раз гусь летит... Завтра... - он умолк, видя, что мужик недоволен.
- Нет, брат, у меня дни считанные. - Егор, не глядя в лицо Улугу, поднялся.
Егор знал, что новое дело трудно будет начать. Он взял тяпку и вышел. "Пока все довольны, а уйдет рыба из озера - станут голодные и злые. Что ты тогда запоешь?"
С релки опять открылся вид на море желтой травы, которое простиралось вдаль и темнело под сопками. Множество синих полос, озерец и болот поглядывало на лугах. Место привольное...
Мужик готов был тут на совесть поработать. Земля стоила того. На ней можно вырастить овощи, табак. Егор не курил, но он так вошел в нужды Улугушки, словно сам собирался здесь жить. И ему казалось, что уж очень хорошо тут можно зажить... "Табак будет свой! Только бы его к работе пристрастить, а то рыбу увидит - все бросит".
- Егорка! - позвал вылезший из фанзы Улугу.
- Чего тебе?
- Копай не надо, - попросил гольд.
- Нет, приятель, будем копать!
- Жалко! - признался Улугу.
- Чего же жалко?
- Нет, Егорка, жалко... Тут такое чистенькое место... Тут наша собачка бегает!
Гольд со слезами на глазах посмотрел на землю. Конечно, тут во множестве были и щепочки, и тряпочки, и кости зверей и рыб, и собачья шерсть - все следы жизни Улугу, его семьи и предков. Даже на кустарниках всюду собачья шерсть... Ветром туда нанесло. Жаль было запахивать свою землю. Он чувствовал, что если возьмется за лопату, то не только собакам негде будет бегать, но с этого начнутся разные перемены в жизни.
- Толковать с тобой! - ответил Егор и с размаху хватил тяпкой по целине.
Сердце Улугу сжалось. Он не узнавал своего друга. Перед ним опять был тот Егор - суровый человек, который отобрал невод. Он вспомнил про крутой нрав мужика, как он подрался с Гао из-за девчонки. Он видел, что Егор не шутит.
Улугу покорно подошел к нему.
Мужик работал старательно, отваливал пласт за пластом.