— Ой-е-ха! — увернулся купец. — Пошути, пошути ваша! Как смешно! — Гао подобострастно захихикал. — Наша хочет тоже деньги давать на церковь, но наша боится. Можно?
— Конечно, можно!
— Кони готовы! — вошел Тимошка.
Исправник браво поднялся. Купцы подали ему шубу, и все вышли из лавки.
Зазвенели колокольцы.
— Э-эх! Залетные!.. — с берега вмах пустил коней Силин и вытянул бичом барабановского гнедого, шедшего «гусевиком». Он недолюбливал этого коня, как и самого Федора.
«Славно!» — думал Оломов. Он объехал все китайские лавки от Хабаровки. Везде ему давали взятки и подарки, но Гао оказался щедрей всех. И эти сигары! «Эх, если бы меня назначили в область, где не было бы русских, а были б одни китайцы!» — кутаясь в шубу, мечтал пьяный исправник.
Глава восьмая
Пришла почта. Из кошевки, сбросив меховое одеяло, вылез Иван. Он без шубы, в старом пиджачке.
— А где же твое имущество? — спросил Егор.
Рыжебородый, в высокой шапке и рыже-белой собачьей шубе, Егор Кузнецов, казалось, стал вдвое больше. Иван увидел его еще издали. Светлым пятном бродил Егор по релке перед черным лесом.
— Я нынче все продул дочиста, — ответил Бердышов.
— Что так? — удивился Егор и не мог удержаться — улыбка поползла по губам.
— В карты играли, и все, что у меня было, спустил до нитки. Вот погляди, в чем я есть, — ни денег, ни мехов, ни товаров. Беда, шубу продул и даже собак. Хабаровка — самое разбойничье место.
О своем проигрыше Иван рассказывал хотя и с горечью, но усмехаясь.
«Ну, теперь конец его торговле, — подумал Егор. — Враз он разбогател и враз прахом пустил. Как, говорят, пришло, так и ушло».
Гольды приезжали к Ивану. Из остатков прошлогодних запасов он угощал их так, словно был еще богат, но денег за пушнину не платил, откровенно признаваясь, что у него их нет. Но гольды, как видно, надеялись, что Бердышов вывернется и все останется по-прежнему.
Как-то раз Иван, одетый в старую овчинную шубу, пришел вечером к Кузнецовым. Он сел на пол у порога. Анга вошла следом и, держа на коленях девочку, устроилась на табуретке. Она любила послушать рассуждения мужа.
— Я в Хабаровке отца встретил, — сказал Бердышов после длительного молчания.
— Когда продулся-то? — спросил Кондрат.
— Нет, еще до того…
— Ну и как он?
— Еще ладный. Он зимует в станице выше Хабаровки, у брата. Приехал летом, да ходили куда-то, задержались, и уж шуга прошла.
— Не ругал он тебя?
— Как не ругал! Че он — не отец, что ли, мне? Паря, еще и за волосья хватал.
— Что же ему не понравилось?
— Да что столько лет пропадал, не объявлялся.
— Неужто бил? — не верил Федька.
— Как же! Все доказывал, что живу неправильно. У меня здоровый отец. Обещал к нам приехать. Он далеко живет, в Забайкалье. Наезжал гостить к брату Мишке в станицу, и они на два дня являлись в Хабаровку. Отец смолоду всю жизнь хотел на Амур, а не ужился. Вернулся домой на Шилку.
— А брат?
— Брат — атаман в станице. Он всегда ленивым был, ему начальником подходяще.
— Ты не ладишь с братом?
— Пошто не лажу? Нет, мы с ним дружно живем. Это у нас, у забайкальцев, так уж заведено: будто бы ругать друг друга, просмешничать ли… Отец-то мой эту землю завоевал, все в нее стремился, ругал свое Забайкалье, говорил: «Камень один, больше нет ничего». А оказалось, обратно потянуло на камень-то. Пожил тут и опять вернулся в свою деревню… Скажи, зачем человек всю жизнь стремился?
— Не себе хотел — детям.
— Верно, для людей получилось, — молвил Иван.
— А кому ты проиграл?
— Всем понемножку. Китайцу Ти Фун-таю — в Хабаровке, есть такой лавочник; Рубану, Кешке Афанасьеву. Ты его знаешь, Кешку. Он с вами на плоту ехал. Паря, благородная компания собралась! — Иван помолчал и усмехнулся. — А я рад, что проиграл. Лучше! Опять стану вольным человеком, охотником.
— Я и то замечаю, что вместе с собаками в нарты впрягаешься, — сказал Федюшка.
— Обеднел! Хорошего-то мало в торговле: крупу гольдам развешивать, с тряпками возиться, обманывать приходится… Эх, Егор, будем мы с тобой пахать, охотиться, рыбачить!
Но Егор не верил Бердышову. Он чувствовал, что Иван вряд ли смирится. Не такой он был человек, чтобы отступаться.
— Бедный стал, чего запел! — посмеялся Силин. — Вот я теперь припомню тебе все!..
— На охоту теперь опять пойдем вместе, — смущенно смеялась Анга.
Она была оживленна и радостна. Ей казалось, что Иван стал ей таким же близким, как раньше.
— Отторговались!.. — качала головой Наталья.
По вечерам Иван, как бывало прежде, сидел допоздна у Кузнецовых, беседуя о жизни.