Выбрать главу

Встав со своего места, Полянский повернулся спиной к подьячему, едва сдерживающему биение собственного сердца.

– Поступил ты по совести, Афанасий! Однако не за то людей в моём приказе ценят! Нужны мне помощники не совестливые, а верные, ко всякому делу готовые, к пытке привычные! Потому отпускаю я тебя восвояси! Езжай, куда хочешь, но мне более под горячую руку не попадайся!

Глава XXXVI. Последний бой Онуфрия Степанова

Возвращаясь в острог, Алексей Толбузин всем сердцем желал застать там отряд пропавшего сотника. Однако его горячие надежды так и не сбылись…

– Когда, говоришь, с Ивановым в последний раз виделся? – переспросил его Степанов. – Три дни тому? Не возвертался сотник обратно до сей поры… Значит, случилось что, не иначе! Клим, конечно, парень шебутной, но просто так уйти не мог!

Немного подумав, казачий атаман решил двинуться вверх по устью Сунгари к самому Амуру.

– Мы своих не бросаем! – объявил он командирам, собрав в своей палатке. – На месте узнаем, что с нашими разведчиками стряслось, заодно и ясак соберём!

Согласно закивав головами, казаки начали готовиться к новому походу. Стал собираться в дорогу и Толбузин, напрасно чувствуя себя виноватым в пропаже товарища.

– Ты же обещал! – встала у него на пути Аглая со слезами на глазах. – Говорил намедни, что к батюшке твоему в Нерчинск поедем благословения просить!

Не зная, что сказать ей в ответ, сын воеводы лишь крепко обнял девушку, прижав к груди.

– Я с тобой пойду! – решительно сказала она, сдерживая рыдания. – Будь что будет, а одного тебя не отпущу! Я и с лошадьми управляться умею, из лука не хуже тебя бью, так что обузой в походе не стану!

Махнув на всё рукой, Алексей не стал возражать, и его невеста побежала собирать в дорогу нехитрые пожитки.

– Вас с собой не зову! – хотел проститься воеводский сын с Фролом Головлёвым и Максимом Зайцем. – Не для того вы со мной шли, чтоб в тайге головы сложить! Отправляйтесь-ка домой, а я, коли буду жив, вслед за вами направлюсь!

– Нет, Алексей Илларионыч! – отрицательно покачал головой Головлёв. – Плохо ты нас знаешь, если такое решил предложить! Вместе мы из Нерчинска вышли, вместе и вернёмся, если бог даст!

Когда толбузинский дощаник отчалил от берега, на его борту снова собрались все старые товарищи. Среди них был и Лавкай, руки которого лизал вездесущий Давгур.

Краем глаза даур то и дело посматривал на статную фигурку Аглаи, радуясь любой возможности просто побыть с ней рядом. Он прекрасно понимал, что им никогда не быть вместе, но ничего не мог поделать со своими чувствами.

– Всё будет хорошо, вот увидишь! – пытался успокоить Алексей невесту, настороженно смотревшую по сторонам. – Найдём Иванова, соберём ясак – и вернёмся обратно! А потом махнём к батюшке моему за благословением, обвенчаемся и свадебку сыграем!

На самом деле у него на душе тоже было очень неспокойно, словно в предчувствии чего-то нехорошего.

«Глупости всё это! – никак не мог выбросить Толбузин из головы привидевшуюся во сне страшную картину. – Бес попутал, вот и вижу по ночам всякую дрянь! Господи, спаси и помилуй наши грешные души!»

Пройдя по верховьям неширокой, но быстрой Сунгари, их караван постепенно поднялся в верховья Амура. На первый взгляд ничто не предвещало несчастья, а трюмы дощаников постепенно наполнялись «мягким золотом».

– Слышь, Алёшка, давно столько ясака не брали! – разоткровенничался однажды Степанов. – Приедешь домой, непременно батюшке расскажи! Соболей тыщи две, шуб с полсотни, бессчётно шкур лисьих чёрных, красных и бурых! Вот так-то, друг мой разлюбезный!

В тот день у атамана было отличное настроение, он много шутил и смеялся. Однако даже это не смогло развеять тревожных мыслей воеводского сына. Вскоре его дурные предчувствия полностью подтвердились.

– Вижу судно горелое! – раздался вдруг крик вахтенного с флагманского дощаника. – По левому борту на берег его в камышах выбросило!

Дав команду речной флотилии стать на якорь, Онуфрий с Бекетовым, Толбузиным и несколькими «охочими людьми» в небольшой лодке отправились к страшной находке.

– Клима корабль! – уверенно сказал Бекетов, указывая на обуглившийся фигурный нос судна. – Любил он самолично такие диковинные загогулины вырезать!

На борту дощаника они сначала не нашли ни единого трупа. Однако только стоило открыть крышку трюма, как оттуда потянуло смрадом печёной человеческой плоти.

– Там они, бедолаги! – сказал Степанов, заглядывая внутрь. – Видать, мёртвыми побросали, а потом уже подожгли!