«За грехи мои тяжкие послал Господь новое испытание! – думал бывший минцмейстер долгими ночами, в страхе просыпаясь от волчьего воя. – И поделом мне, из корысти позарившемуся на битьё монет воровских!»
Он уже давно не спал по-настоящему, спокойно и радостно, как бывало прежде. Вот и сегодня Серафим увидел во сне подвал Приказа тайных дел, а в нём – улыбающееся лицо подьячего Митрошки Короба.
– Ну чаво, доигрался, милок? – спрашивал тот, шевеля густыми усами. – А ну-ка, на дыбу его, братцы, сейчас он нам всё про себя поведает! Покажем денежному вору, почём фунт лиха!
Потом бешено сопротивлявшегося Негожего палачи поволокли на Лобное место, где вершились казни государственных преступников. Как будто со стороны он увидел, как дюжий детина ломает ему кости рук и ног, а потом, размахнувшись топором со сверкающим на солнце лезвием, отсекает кисть правой руки.
– А кисть ту прибить на ворота дома его! – объявил глашатай собравшейся огромной толпе. – Чтоб другим неповадно было денежными ворами становиться!
Как раз в этот момент Серафим открыл глаза, и, не понимая со сна, где находится, вскочил на ноги. Налетев на ствол росшей рядом сосны, он ударился об него лбом, после чего упал на спину и затих.
Увидев падающую звезду, Негожий перекрестился и тихонько заплакал, сетуя о своей ни за грош загубленной жизни. Успокоившись от жалости к себе, ссыльный неожиданно снова задремал и проснулся лишь поутру, когда уже встало солнце.
Наскоро перекусив собранными накануне ягодами, он запил свой нехитрый завтрак чистейшей водой из журчавшего неподалёку лесного ручейка. Пытаясь снова выбраться к реке, Серафим неожиданно забрёл в непроходимую топь. Ещё несколько шагов – и он стал бы очередной добычей страшного болота…
Бывшего минцмейстера спасло то, что он вовремя увидел что-то, резанувшее взгляд ужасной белизной. Потерев на всякий случай глаза, он понял, что не обманулся в догадке.
Прямо у Серафимовых ног лежал человеческий остов, вернее, его верхняя часть с оголившимся от времени черепом. По всей видимости, бедолага попал в зыбкое место и некоторое время тщетно пытался спасти свою жизнь.
Однако трясина оказалась сильней человеческих усилий, и потому он умер, погребённый по пояс в её грязной плоти. Руки скелета мёртвой хваткой вцепились в полусгнивший корень дерева, рядом лежали покрывшиеся пятнами ржи сабля без ножен и стальной шелом.
«Видать, наш, православный! – подумал ссыльный, осеняя себя крестным знамением. – Царствие небесное, коли так! Страшную смерть он принял, не приведи господи!»
Взяв в руки саблю, Негожий сразу почувствовал себя как-то уверенней, и ползком, опасаясь каждой лужи, выбрался назад из опасного места. Найдя подходящий камень, он наточил до прежней остроты лезвие оружия, которое приятно отягощало руку.
Не желая более искушать судьбу, беглец решил направиться дальше совершенно в другую сторону. В тот момент он даже не заметил крошечного комара, который прокусил ему кожу шеи пониже уха, впрыскивая в рану яд лихорадки.
Стараясь ступать бесшумно, Серафим через некоторое время вдруг услышал где-то в стороне заунывный мотив. Сжав в руке найденный клинок, он осторожно стал пробираться на звук между густых ветвей разлапистых елей.
Ещё несколько шагов – и впереди разверзла чёрную пасть охотничья яма, прикрытая обрушившимся вниз дёрном.
«Знать, провалился кто! – подумал бывший минцмейстер, осторожно ложась грудью на её неровный край. – Сейчас погляжу, кто там соловьём заливается!»
В полутьме он, едва не задохнувшись от ужасного смрада, разглядел в центре ловушки врытый в землю кол. На нём была распластана полуразложившаяся оленья туша. Рядом сидел мужчина в звериной шкуре, по виду дючер или тунгус. Своим ножом он отрезал кусочки мяса от трупа недавно убитой рыси, разинувшей в последней агонии уже никому не страшную пасть.
Отпрянув назад, Негожий стал неслышно отползать от ямы, не желая новых неприятностей. Однако тут он вспомнил про то, что нога тунгуса был обвязана какой-то грязной тряпкой, сквозь которую сочилась кровь.
«Не выберется он сам! – мелькнула у ссыльного ясная по своей простоте мысль. – Хотя и не нашей веры, но всё ж человек! Грешно дать ему просто так в яме сгинуть!»
Махнув рукой, он вернулся назад, на ходу вытаскивая из шаровар кожаный ремень.
– Эй, как тебя! – окликнул он сверху, размазывая грязь на потном лице. – Держи конец-то, сейчас я вытащить тебя попробую!
Тунгус сначала отшатнулся в сторону от неожиданности, но потом, присмотревшись, накрепко вцепился в конец ремешка. Упираясь ногами в край ямы, Серафим с трудом вытащил её пленника.