— Слишком агрессивная, вроде бы? — припомнил я из читанного в своё время.
— И это тоже, хоть и не главное. Наш, можно подумать, обычный тарпан в своей массе прямо образец миролюбия и приручаемости? Тут в шугливости собака порылась. И нормальные-то лошади шугаются, чего ни попадя, но зебры — это нечто! Несколько дней в стойле конюшни её продержи, чтоб привыкла, а потом в открытый загон выпусти — так от этого открытого пространства может в панику впасть! И если попёрла в дурь, а урезонить надо экстренно, то хрен там, только пристрелить на месте и остаётся. Пробовали не раз их приручить, но получалось только с единичными экземплярами. Читал я как-то раз где-то про упряжку аж из целых четырёх штук в карете у одного аглицкого лорда, так она тогда произвела фурор как небывалое и неслыханное достижение дрессировки.
— А квагга? — спросил Володя, — Её же, вроде, буры массово приручали?
— Ну, не так уж и массово, но — да, приручали. Только приручали не по конской или ослиной специальности, а просто чтобы они паслись вместе с нормальным скотом на стрёме и подымали кипеж, когда хищника засекут. Сторож на шухере, короче.
— То есть, нормально их одомашнить — дохлый номер? — поинтересовался я.
— Нет, ну если целью задаться и не рассчитывать на быструю отдачу, а работать на дальнюю перспективу, то селекция может всё. Только если уж на то пошло, то я бы не с этой капской горной работал, не с бурчелловой и даже не с кваггой. Если именно лошадь ездовая нужна, так я бы выбрал североафриканскую зебру Греви. Трудности с ней — те же самые, что и с остальными, так зато она хоть крупнее всех — вообще самая крупная из всех диких лошадиных, даже немного крупнее среднего тарпана. Но что зебры! Уссался я даже не с них, а с буйволов, на которых эти кошёлки переключились с той зебры как раз, когда я проходил мимо. Мотыжить же землю тяжело, а тут, типа, такие бычары разгуливают на свободе и к работе не припаханы, — Серёга снова заржал, да и мы со спецназером от смеха едва не легли лежмя — млять, они бы ещё носорогов одомашнить вознамерились, гы-гы! Капский чёрный буйвол — самый крупный и самый свирепый подвид так нигде никем и не одомашненного в реале африканского буйвола, если кто не в курсах…
Пару буйволов удалось завалить в предшествовавшие дни. Одного укладывали для надёжности залпом из трёх винтовок и двух арбалетов, а второй, забрёвший почти до самого лагеря, подставился под выстрел из крепостного ружья. Поэтому наши колонисты уже успели заценить как буйволиное мясо, так и стати капского буйвола — ага, до тонны весом матёрые самцы, что твой зубр, куда там обычному домашнему быку! Что странного в соблазнительности идеи одомашнить такого бычару? Чтобы понимать всю несуразность подобной затеи — это ж надо знать, что такое африканский буйвол, а откуда ж о нём знать этим простым как три копейки испанским колхозницам?
— А чем этот африканский буйвол так уж сильно отличается от индийского? — поинтересовался Володя, — Индийский же ещё хрен знает когда одомашнен.
— Да, задолго до ариев — у дравидов Хараппы и Мохенджо-Даро он уже был, — согласился геолог, — А дикий по силе и свирепости — тоже подарочек ещё тот.
— Скорее всего, ничем принципиально, — хмыкнул я, — Оба они друг друга стоят, но дравидская цивилизация Инда и скотоводы Сахары — всё-таки две большие разницы по уровню культуры. У тех города были и сложно организованный социум, какие-никакие, а государства, способные содержать и высококвалифицированных узких специалистов по востребованным профессиям и целые НИИ при храмах, а эти — дикари дикарями. Если бы африканский буйвол водился, допустим, в Гребипте — думаю, что тамошние жрецы с ним справились бы, как справились с несколькими видами антилоп.
— Были единичные случаи выращивания совсем ручными телят африканского буйвола, если их давали на "воспитание" обычной домашней корове совсем мелкими, — добавил Серёга, — Получалось не со всеми, но в принципе это вариант, и скорее всего, тем же путём одомашнивался и индийский. Так что повторить это дело с африканским можно, просто нахрена он нужен, когда давно уже есть домашний индийский? Разве только ради его устойчивости к сонной болезни? Ну так а нам с вами сильно ли нужны те регионы, где летает и кусает кого ни попадя муха цеце?
— Млять, ну вот куда ни кинь, всюду жопа, — констатировал спецназер, — Там эта грёбаная муха, тут эти грёбаные змеи.
— Да их и там хватает, — поправил я, — Тут хотя бы уж этот мух отсутствует. Ну и черномазые тоже отсутствуют, и этим я тоже как-то абсолютно не опечален.
Ядовитые змейки на юге Африки — это особая песня. И на севере её, конечно, я бы никому не советовал расслабляться, потому как гюрза с эфой — это уже не европейская гадюка и не местная рогатая примерно той же ядовитости. Но в южной части континента вместо них прописалась шумящая гадюка — не очень длинная, но толстая, с характерным рисунком кожи и обычно предупреждающая о своём неудовольствии громким шипением. И хотя яд у неё послабже, чем у гюрзы, впрыскивает она его побольше, а за счёт длинных зубов — ещё и глубже, так что в результате оно примерно то на то и выходит. Эквивалент гюрзы, короче говоря, но при этом шумящая гадюка — самая распространённая ядовитая змея в Южной Африке, и больше всего смертей от змеиных укусов — как раз на её совести. Но ладно бы только гадюки! В конце концов, их яд — такой же гемотоксин, как и у нашей европейской, к которому все прошли многоступенчатую систему примитивных, но вполне действенных прививок по образу и подобию мексиканских. Понятно, что не панацея, но степень опасности резко уменьшает. А вот что прикажете делать с аспидами, которые в Европе не водятся, да и хрен его знает, прокатит ли этот приём с их нейротоксином? У гремучников же американских, да и вообще у ямкоголовых, такой же гемотоксин, как и у гадюк, что и гарантирует по аналогии эффективность мексиканского рецепта, а вот как поведёт себя нейротоксин аспидов? В их число входят кобры, но не одни только они — есть аспиды и без характерных для кобр "капюшонов". Как раз из таких узкоголовая мамба, столь же опасная, как и более известная чёрная. Самое же неприятное, что она древесная и ныкается в листве, маскируясь среди неё своим зелёным цветом — проморгать её из-за этого нехрен делать, а атакует она без предупреждения. А яд её, как я уже сказал — нейротоксин, к которому никто из наших не привит даже в малой степени. Но не обделён юг Африки и настоящими кобрами, то бишь "капюшонистыми". Капская кобра — эталон ядовитости среди африканских змей. К счастью, всё-же предупреждает шипением, и если замереть на месте, то уползёт. К ещё большему счастью, преобладают экземпляры с яркой жёлтой или оранжевой расцветкой, которую нетрудно заметить издали. Малозаметные на земле коричневые встречаются реже. К сожалению, как и индийские кобры, любит тень, в поисках которой может заползти и в дом. По сравнению с этой капской на гораздо менее ядовитую и гораздо более заметную зебровую кобру, обозванную так за её контрастную чёрно-белую расцветку, можно было бы и наплевать, если бы она не плевалась сама. Есть в Африке несколько видов плюющихся кобр, и эта — одна из них. И плюётся она довольно метко, норовя попасть в глаза, а это чревато слепотой, между прочим. В общем, со змеями тутошними особо не соскучишься…
До создания нормальных противозмеиных сывороток нам ещё далеко. Не в том плане, чтоб совсем уж отсутствовала информация — в принципе-то знаем, как это делается, но кому и когда этим заниматься? Кадровый затык — он ведь во всём, а в медицине — тем более, поскольку никто из нас ни разу не медик. Поэтому, как я уже упоминал, медицина у нас в основном античная народная — как общее массовое явление, по крайней мере, а как продвинутое — античная храмовая. Там, где уже есть храмы с учёными жрецами.
Здесь, конечно, этим храмовым уровнем и не пахнет, а посему мы за неимением гербовой пишем на простой, то бишь довольствуемся народным уровнем. К счастью, он и у мексиканцев, когда на него обратили внимание, был вполне народным, как наверняка и у тех гойкомитичей, у которых они сами его заимствовали. И хотя вполне возможно, что впервые "мексиканская прививка" была изобретена как раз жрецвми тольтеков, если не их предшественников, нам важен конечный результат — её последующее успешное внедрение уже в массовую народную медицину. Суть же её, если кто не в курсах, вот в чём. Ловится и убивается змея, в мексиканском случае — обычно гремучник техасский, по ядовитости сопоставимый с гюрзой и эфой. Ядовитые зубы вырываются, высушиваются и как следует вывариваются, дабы яда на них осталось с гулькин хрен. Этим зубом колют плечо пацану, тот слегка болеет, но вычухивается. Как вычухается — следующая прививка, уже не сильно вываренным зубом. Когда перенесёт и эту, новая — уже просто высушенным, следующая — свежим, а затем уже в ход идут живые змеи — сперва, конечно, только что выпустившие большую часть яда, но заканчивается полный курс полноценным свежим укусом, опосля которого прошедший этот полный курс может больше не бояться этих змей — возможно, и не на ногах укус перенесёт, а поболеет, но уж точно не окочурится.