Я хотел разжевать ему все резоны сразу, дабы не разжёвывать потом, но — хрен там! Зазвенел колокольчик, которым в этом году заменили пугавший баб прежний гонг, и это значило, что ни хрена я ему в этот раз не разжую — ему вести урок. Вот так вот, млять, сплошь и рядом — десяток текущих дел сдвинешь с мёртвой точки на шаг или на два, ещё пять новых надкусишь, а до конца так и не доведёшь ни одного. Вот закончится этот день, а что я за него сделал? Делал-то до хрена чего, к вечеру и помнить-то буду не всё, за что хватался, а в итоге не сделал ни хрена. В смысле — до конца, чтоб больше не возвращаться.
Ладно, как гласит старая народно-армейская мудрость, война войной, а обед — по распорядку. К сожалению, так оно везде и для всех только в теории, а на практике — не везде и не для всех. Дети из школы пришли, обед на столе — думал, пообедаю спокойно, с семьёй пообщаюсь — ага, свежо предание, что называется! Я и пожрать-то даже толком не успел, когда затрезвонил радиотелефон.
— Да, сейчас позову, — ответила супружница и поманила меня рукой, — Велтур.
— Развесил ухи и слухаю! — отозвался я в колонку, усевшись перед аппаратом и чавкая недожёванным куском.
— Ты тоже жуёшь перед аппаратом? — голос шурина из колонки сопровождался такими же чавкающими звуками, — Я тебя чего дёргаю — Миликон успел перехватить тебя в школьном дворе? Ну, с этим вопросом о дорогах…
— Успел, млять. От рокадной дороги вдоль нашего лимеса я его отговорил, а от мощения пиитами поверх гравия — не хватило уже времени.
— У меня тоже. Он хочет после обеда совещание собрать уже по дорогам…
— Мыылять! Только не это! — я едва не подавился от возмущения, — Велтур, что хочешь делай, но — без меня! Мне же в лагерь ещё к ребятам, покуда их там не задрочили ещё грёбаной муштрой!
— Да я так и понял, что без тебя придётся. Поэтому вот и сам нормально не жру, и тебе нормально пожрать не даю. Расскажи хотя бы свои соображения, чтоб я хоть знал, что мне отстаивать любой ценой и невзирая ни на что, — судя по характерному чавканью, ему носили жратву прямо к аппарату, и я кивнул Велии, чтоб собрала поднос и для меня.
— Мощение дороги плитами вне городской черты — однозначно на хрен! Какой вообще долбодятел его на это надоумил?
— Да это всё Рузир и его дружки. Понравилось раззвиздяям по мощёным улицам кататься на колесницах, но в городе же толчея, и гонки на улицах хрен устроишь, а там — дорога, считай, почти пустая, только по гравию кайф не тот.
— Млять, чтоб они осями сцепились, чтоб у них колёса поотскакивали, чтоб они на полном скаку в мильные столбы повъезжали! — пожелал я этим кретинам.
— Дети слышат, — шепнула мне супружница, сгружая жратву с подноса и сама не без труда сдерживая смех, а судя по хихиканью из-за стола, Икер и Ремд как раз успели объяснить шмакодявкам и мелюзге, что такое долбодятел, и кого это мы с дядей Велтуром имеем в виду, да и шумовой фон из колонки доносил весьма похожие звуки.
— И как обосновывать будем? — шурин вернул меня к сути вопроса.
— Да элементарно же! У самих римлян вне городов они вымощены-то только на пару миль от городов, да и то не от всех, хотя первым дорогам уже больше сотни лет. Ну и куда нам выгрёбываться, роскошь демонстрируя? Не будь сладким — съедят. Те удобства, что внутри наших инсул — это внутри, снаружи-то этого не видно, и в глаза оно никому не бросается, а мостовая — это как раз показуха. Прикинь, только построили дорогу, а уже и мостим её сразу — ну вот нахрена, спрашивается, такой резкий достаток демонстрировать? Скромнее надо быть, скромнее. Вот привыкли наши слишком большие друзья и союзники облизываться на богатства Востока — вот и прекрасно, пущай облизываются дальше. А мы — полунищие западные варвары, с которых и взять-то нечего. В глаза-то с понтами этими обезьяньими нахрена прыгать? И это только внешняя политика, а есть же ещё внутренняя.
— А с внутренней что?
— Да то же самое по сути дела. У нас готова только одна дорога — к устью Анаса и дальше к Бетике. К Конисторгису — ни хрена ещё нет, к Лакобриге — ни хрена ещё нет, и о прочих городах — вообще молчу. Ни гравийных, ни даже грунтовок нормальных. Вот как были просто натоптанные тропы при лузитанах, так они же, считай, так и остались по всей стране. Царству уже больше десяти лет, а вся страна пользуется наследством разбойников. Ну и как тут своим же согражданам в глаза глядеть, мостя плитами единственную дорогу? Ладно бы ещё страна была большая, которую всю и за пять поколений хрен обустроишь, но ведь звиздюшка же, а не страна. На малой карте — пальцем всю накроешь. Срамотища!
— Ну, так уж прямо и пальцем? — Велтур рассмеялся.
— Хорошо, уговорил — двумя! — хохотнул я, — Но смысл ведь ты понял? Хоть и не полис у нас, но один же хрен звиздюшка, и хрен ли тут делить её на развитый столичный округ и на засранную мухами провинцию? Если уж развивать, так всю страну — невелика она у нас, хвала богам. И нахрена нам эти столичные обезьяньи понты перед собственным же народом? Срамотища же, в натуре!
— Ясно, с этим — понял. А как будем с очерёдностью новых дорог?
— Так, как и нужно было с самого начала. Помнишь же сам, сколько мы наелись говна с этой вечной нехваткой инструмента? Ну так и нахрена мы будем опять наступать на те же самые грабли? Первым делом строим дорогу между Оссонобой и Лакобригой и начинаем её от Лакобриги, с которой и поставляется инструмент. У нас же сезон штормов на носу, и на морские перевозки рассчитывать нельзя. Сколько дороги построим — по ней же и инструмент подвезём как раз туда, где он и нужен. А если у нас ещё люди останутся не задействованные, так от Лакобриги можно и на запад вдоль побережья дорогу начинать — один же хрен потом понадобится. Вот так надо, если по уму, и это я хотел отстоять.
— Понял! Значит, на этом я и упрусь рогом. Тогда — всё. Но приятного аппетита тебе желать, наверное, уже поздновато?
— Да, теперь уж, скорее, приятного пищеварения, — и мы с ним рассмеялись.
Я и в самом деле уже доедал, а учитывая, что говорил больше я, чем шурин, он тем более должен был доесть свой обед прямо у аппарата. Доели уже в основном и дети, так что вернулся я за стол просто поклевать с ними фруктов и хотя бы уж таким манером чисто символически изобразить нормальный семейный обед.
— Вот это вот и есть реальная политика, — пояснил я мелюзге, которая слыхала если и не всё, то почти всё, и поняла из услышанного не так уж и мало, — Но вы учтите и то, что не во всём с нас надо брать пример. Сиятельный Рузир — старший сын и наследник нашего царя, а значит — наш будущий царь. Мы с дядей Велтуром были очень раздражены трудностями государственных дел, и из-за этого не очень-то почтительно отозвались и о самом сиятельном, и об его свите, да и вообще не слишком выбирали выражения, — дети понимающе захихикали, — За нами такое водится, но это — не тот пример для подражания, который мы хотели бы вам показать.
— Даже если всё это правда? — спросил Икер, набравшись смелости.
— Да, и в этом случае тоже. Особенно, если правда. Жизнь — штука сложная…
Мы, конечно, обсуждали меж собой разные варианты, и по всем им выходило, что такой царь, как Рузир, будет самым натуральным стихийным бедствием и для нас, и для страны. Подумывали уже и о постановке перед Миликоном вопроса ребром — хрен ли это за наследник престола, с которым одна головная боль? Млять, и мы ещё сами в своё время прикрывали его щитами от лузитанских стрел! Я ведь рассказывал об этом? А ведь промедлили бы тогда буквально чуток — и был бы, вполне возможно, нормальный пацан в наследниках вместо этого ходячего недоразумения. Не хотелось бы доводить ситуёвину до экстрима наподобие неудачного падения с лошади, поедания не тех грибов или столь же хрестоматийного апоплексического удара табакеркой в висок, но должность монарха — наследственная по определению, и решать — Миликону. Как решит, так тому и быть, и это — слишком взрослые дела, чтобы грузить ими детвору…
Я ещё успел немного пообщаться с детьми, но гораздо меньше, чем хотелось — сначала пришли три промышленника, которым в министерстве сказали, что после обеда меня не будет, а вопросы — срочные, и их пришлось решать сходу, за ними — два клиента, а клиентела в античном мире, как я уже упоминал — это святое, так что клиенту тоже хрен откажешь в приёме. А потом — пора было уже собираться в лагерь к страдальцам-юнкерам.
— Ну куда ты им столько набрала? — собранные Велией гостинцы для пацанвы заполнили весьма нехилый баул, — Они же там на том же самом пайковом довольствии, что и у солдат, а солдаты там — непростые, и нагрузки у них не легионные, а по нагрузкам и паёк. Не голодают они там.