Оправив одежду, Гермиона вышла из-за дивана.
— Это зависит от того, найду ли я разбросанные по полу мелки в твоей комнате.
Мирам решительно покачала головой.
— Я собрала их, мамочка. Честно-пречестно!
Гермиона кивнула:
— Что ж, хорошо, — Гермиона мысленно сделала пометку попросить Уимси отпарить платье Эльзы. Обычно она пыталась регулировать, как часто Мирам его носит, ведь иначе девочка надевала бы это платье каждый день. Саму Гермиону обошла стороной любовь к принцессам, однако она считала милым увлечение дочери.
— Ура-а-а! — Мирам завертелась вокруг своей оси по комнате. — Я с папулей играем в чаепитие. Хочешь поиграть с нами?
— Мы с папулей, — поправила Гермиона. — Да, конечно.
Хоть она и рассчитывала поиграть с Драко совсем в другую игру по возвращении домой, для неё было в новинку наблюдать за Малфоем в тиаре, ведущим вежливую беседу с игрушечными животными и потягивающим воображаемый чай из разноцветных чашек.
***
На следующий день Гермиона, Драко и Мирам (облачённая в атласное голубое платье с блестящей органзой) ожидали на станции Кингс-Кросс прибытия Хогвартс-экспресса, чтобы отправиться на выпускной. Мирам стояла между родителями, держа их за руки. Драко улыбнулся, осознав, что эта сцена просто идиллическая — слово, которым он и не думал когда-либо описать свою жизнь.
— Скор-пис и Роза выиграли приз? — спросила Мирам, сжимая подмышкой плюшевого оранжевого кролика — Гермиона разрешила ей взять с собой всего одну игрушку, и выбор тут же пал на него. Кролика окрестили мистером Уизи, поскольку Драко не мог перестать насмехаться над его схожестью с рыжим другом жены. В тот день, когда Мирам отказалась расстаться с ним в магазине игрушек, он взглянул небольшое пузико кролика, его пустое выражение лица и заявил Гермионе: «Эта штуковина похожа на Уизли».
Дети запоминают всё, что слышат. Тогда ещё Драко не знал об этом.
— Нет, милая. Твой брат и Роза — старосты курса. Они оба выступят с речью, потому что у них выпускной, — коротко объяснила Гермиона.
— Что такое выпас-ной?
— Это означает, что девочкам и мальчикам их возраста больше не нужно ходить в школу.
— Почему?
— Потому что они уже достаточно взрослые, чтобы жить самостоятельно и работать. Как мама и папа.
— Почему?
Драко усмехнулся. Не вмешайся он, эти двое беседовали бы часами.
— Потому что, солнышко, мудрое и всеведущее правительство ошибочно полагает, что семнадцать лет — это возраст, в котором человек может сделать что-то полезное и внести вклад в общество, и что настоящие взрослые по какой-то причине должны относиться к ним как к равным, хотя большинство из них всего лишь самоуверенные нахалы, живущие за счёт своих родителей.
Мирам моргнула. Она была слишком сбита с толку, чтобы продолжать гнуть свою линию. Его тактика приносила плоды.
Гермиона закатила глаза в ответ на его пессимизм.
— Ты хотя бы представляешь, каким старым выглядишь, говоря такие вещи?
— Мирам, — обратился к своей крошке-дочери Драко, — скажи маме, что я не старый.
Та захихикала.
— Ты старый, папуля. Очень-очень старый!
Ощущение от предательства дочери лишь укрепил смех Гермионы.
— О, такое ощущение, что ты моложе меня. Погоди-ка. Да ты же на год старше, — поддразнил он.
С невинным выражением лица Гермиона прижала ладонь к сердцу:
— Эй, это же не у меня взрослый сын.
— Взрослый, — усмехнулся Драко, — во всех отношениях, это точно.
— Во всех отношениях, — насмешливо повторила Гермиона.
От подтрунивания их отвлекли подошедшие Гарри, Джинни, Рон и Сьюзен. Все они обменялись приветствиями, словно и без того не виделись всё время. Серьёзно, всё время. По крайней мере, так казалось Драко.
Как и следовало ожидать, Мирам привлекла всеобщее внимание.
— Прелестное платье, — похвалила Сьюзен.
— Спасибо, — пробормотала Мирам, мусоля ухо мистера Уизи во рту и притворяясь куда более застенчивой, чем на самом деле. Все умилённо вздохнули.
Поезд наконец прибыл. Пока все готовились подняться в вагон, Рон подтолкнул Драко под рёбра.
— Двадцать галлеонов на то, что речи Розы будут аплодировать больше людей, чем Скорпиусу.
Драко поморщился. Уизли всегда так делал. «Твоему сыну повезло с Розой. Она могла бы быть с любым парнем, с каким бы только захотела». Что-то в этом роде. Скучно и совершенно не трогает. Драко не собирался в этом участвовать.
— Ты заходишь?
Гермиона прочистила горло, возвращая их к реальности. Оба сконфуженно отвели глаза от своих жён, синхронно закативших глаза и устраивающихся на соседних местах.
— Папочка, а я тоже пойду в школу?
У Драко всё сжалось в груди от этой мысли.
— Когда придёт время. До этого ещё далеко, — ответил он, а в голове защекотала мысль: «Не так уж и далеко».
Знакомые холмы и равнины английской глубинки мелькали за окном Хогвартс-экспресса, стрелой рассекающего пейзаж. Мирам потянула его за руку, явно не осознавая, что это её первая поездка на поезде.
— Папочка?
— Да, солнышко?
Её подбородок задрожал.
— А что, если я не понравлюсь другим мальчикам и девочкам?
Драко готов был заявить официально, что это — самое худшее в том, чтобы быть отцом очаровательной маленькой девочки. Глаза вспыхнули, в груди защемило: видя, как его дочь переживает, он начинал понимать, почему Эдвард Грейнджер всегда кажется таким напряжённым.
«Если бы кто-нибудь обращался с моей собственной дочерью так, как я обращался с Гермионой в детстве, я бы подвесил его за яйца над полем для квиддича».
И он не шутил. Он бы и не такое сделал, не имей его жена способность трезво мыслить.
— Милая, — сказала Гермиона, понимая, что Драко не в состоянии ответить на этот вопрос, — обещаю, ты всем понравишься и у тебя будет много друзей.
— Вы с папой нравились друг другу в школе?
Гермиона бросила предупреждающий взгляд в сторону друзей, откуда послышались сдавленные смешки.
— Не совсем. Но мы выросли, полюбили друг друга, а после у нас родилась ты.
Этот ответ, казалось, успокоил Мирам — она сонно прижалась к груди матери, и поезд мерно покачивал её на волнах дрёмы.
Поймав взгляд Гермионы, Драко без слов попытался передать ей, как же сильно он её любит. Приятно было знать, что даже тогда, когда он был слишком растерян, чтобы подобрать нужные слова, она вмешалась и успокоила их дочь. Справедливости ради стоит отметить, иногда было и наоборот. Ни один из них не был идеальным. Но, казалось, они оба всегда знали, когда наступал момент взять инициативу на себя — главное, чтобы это было на пользу Мирам.
Воспитывая Скорпиуса, он был один. Ему приходилось играть роль обоих родителей и день за днём набивать собственные шишки. Он никогда не позволял себе быть чересчур эмоциональным, никогда не позволял себе задумываться о том, что детство и сама жизнь — временны. Будь молодцом. Выше голову. Нет времени упасть измученным на диван после тяжёлого дня, ведь твоему маленькому сыну нужно рассказать тебе двухчасовую историю о кузнечике. К тому времени, как Скорпиус пошёл в школу, Драко был совершенно измотан. У него не оставалось времени даже на то, чтобы как следует поразмыслить о своих собственных потребностях, пока в его жизни не появилась Гермиона.
Драко был ей благодарен. Всецело, бесконечно благодарен. Он взял ладонь Гермионы, стараясь не разбудить спящую дочь, и поднёс её к губам. Она покраснела. Он надеялся, что сможет заставить её залиться румянцем, даже когда они станут совсем старыми.
Холмы за окном выросли в горы, а они втроём двигались к следующей, одной из многих вех в своей семейной жизни.
И всё было хорошо.