Гермиона поморщилась.
— Если упустить моменты с чёртовой китайской едой и чрезмерное потребление кофеина, я с теплотой вспоминаю о тех временах.
— Да, точно, вот это я любил. Энергия. Риск. Братство. Быть главой Департамента — это тупик карьеры, если не претендуешь на пост Министра магии… И, чтоб мне сдохнуть, я бы скорее согласился на Круцио, чем на эту работу! Мне некуда деться с этой работы, и потому я ухожу, — Джинни ткнула его локтем. — Ну и… я проиграл пари.
— О чём это ты? Что ещё за пари? — Гермиона прищурилась.
— Давным-давно Гарри заключил пари, — Джинни хихикнула. — Глупейшее пари.
— Дорогая. Ты действительно хочешь…
— …пари, о котором он должен был поразмыслить получше, прежде чем спорить. Особенно с такой умной женщиной…
— Джинни предложила спор: если вы с Малфоем поженитесь, я уйду с работы.
Тишина.
— Та-а-ак. И что бы проспорила ты, если бы победил Гарри?
— Мы договорились, что я рожу ему дочь.
Оглушающая тишина.
— Это просто… вау. Ты не мелочишься со ставками, Джин.
— Спасибо, — приосанилась Джинни.
— Эм… мам, — вмешался Альбус. — И что мы будем делать с… ну, знаешь, деньгами? Я имею в виду, папа ведь уволился с высокооплачиваемой работы в Министерстве.
Джинни отмахнулась:
— Об этом не беспокойся. У меня есть работа, а ещё у нас есть кое-какие сбережения и инвестиции. Мы богаты, детка. Сейчас время твоему отцу делать то, что он хочет. Поразмыслить над вариантами.
Медленная коварная ухмылка растянула губы Гарри. Остальные, вероятно, не заметили, но от Гермионы это не укрылось.
— Здорово, — нахмурился Альбус. — Чертовски здорово.
— Выражения, приятель, — одёрнул его Гарри.
Альбус проигнорировал эти слова:
— Я хочу официально заявить, что это чертовски плохая идея, и я на все сто процентов против.
— Приятно чувствовать твою поддержку, сынок, — закатил глаза Гарри.
— Пап, без обид… но что конкретно ты умеешь делать? С тех пор, как я себя помню, ты работал в охране порядка. Сначала ты был аврором, потом стал начальником. Какие ещё навыки у тебя есть, кроме того, что ты сажаешь плохих парней в тюрьму?
Гарри снова дьявольски ухмыльнулся:
— Ну, сын мой, — сказал он, потирая ладони, — вот и увидим, да?
Джинни, Альбус и Гермиона синхронно закатили глаза. Скорпиус и Роза наблюдали за происходящим с выражением ошеломления на лицах.
Спустя пару долгих минут, в течение которых Гарри маниакально взирал в никуда, Гермиона вновь заговорила:
— Хоть я и в восторге от того, что вы двое не стесняетесь использовать мою личную жизнь в качестве заднего фона для своих извращённых игр, но всё же я спрошу: не могли бы вы в будущем это прекратить, чёрт побери? Простите за выражение, — добавила она, обращаясь к подросткам.
— Не могу обещать, — пожала плечами Джинни.
***
Альбус, Скорпиус и Роза сели за слизеринский стол в Большом зале, присоединившись к Саймону, приберёгшему для них места.
— Что я вижу, сегодня вы двое решили разделить трапезу со змеями? — спросил Саймон.
— Да, мы пришли к компромиссу в этом году. Вчера мы ели за гриффиндорским столом, поэтому сегодня мы сели за слизеринский. И так далее по кругу, — ответил Скорпиус.
— Мы поняли, как много времени потратили впустую, сидя отдельно друг от друга в Большом зале, — сказала Роза. — Довольно тяжело учиться на разных факультетах. Подумай только, сколько времени мы провели, пытаясь перегрызть друг другу глотки, хотя могли бы быть вместе. Жизнь слишком коротка для этого.
— Точно, — протянул Альбус. — Вам, ребята, уже по четырнадцать. А ты не молодеешь, Роза. Двести лет назад ты была бы уже замужем и, наверняка, беременна. У тебя совершенно нет времени «быть молодой» и «перебирать варианты», когда у тебя есть такой мужественный молодой человек как Скорпиус, готовый вручить тебе свои яйца на блюдечке.
Скорпиус и Роза закатили глаза.
— Очень легко цинично отзываться о любви, Альбус, — сказала Роза.
— Я не циничный. Кто тут говорит о цинизме? Просто я скептически отношусь к тому, чтобы в четырнадцать, в таком зрелом возрасте, думать о том, чтобы связать себя с кем-то. У нас будет предостаточно времени для этого позже.
Скорпиус совсем не обиделся: у него было чувство, что он понимает, что случилось с другом.
— И как долго люди слишком молоды, Ал? Знаешь, мои родители поженились, когда отцу было девятнадцать, а маме — восемнадцать.
— Ну да, чувак. И посмотри, что из этого вышло, — промямлил Саймон набитым едой ртом.
Скорпиус сузил глаза:
— Мои родители не развелись, Саймон.
— Не развелись?
— Нет. Моя мама умерла, когда мне было три года.
Саймон удивлённо нахмурился:
— Серьёзно?
— Вполне уверен.
— Хм. Я всегда думал, что вы с мамой просто не ладите.
— Ну, как видишь, мы не успели испортить наши отношения… потому что она умерла.
— Извини, я не подумал.
— Как и всегда. Просто воодушевляет, какой ты олух, Саймон, но мы отвлеклись. По моему мнению, нелепо думать, что ты влюблён, немного потискавшись по углам, — заключил Альбус, засовывая в рот кусок пастушьего пирога.
Скорпиус проницательно взглянул на него:
— Ал. Что-то не так с Моникой?
Альбус громко фыркнул в несвойственной для него манере.
— С чего ты так решил?
— Обычно ты не такой ворчун.
Альбус снова фыркнул:
— Это нелепо. Ну конечно, такой.
Скорпиус и Саймон обменялись взглядами. Редко им приходилось видеть Альбуса в приступе гнева, как сейчас. Он едва ли позволял кому-либо пробиться сквозь свою внешнюю уверенность и невозмутимость. Альбус не был таким с первого курса, с тех пор как умер Леонард Нимой, — тогда он отказывался покидать свою постель целую неделю. Вдруг Альбус стрельнул взглядом ко входу в Большой зал, мрачно нахмурившись, и это осталось незамеченным для Скорпиуса. Он проследил за взором лучшего друга — и тут же увидел причину его недовольства.
Как и следовало ожидать, небрежно прислонившись спиной к стене, стояла Моника Флинт и разговаривала с высоким темноволосым пятикурсником с Гриффиндора. Она не выглядела столь же увлечённой разговором, как её собеседник, с улыбкой наклонившийся к ней. Но, хотя нейтральное выражение на её лице не отражало заинтересованности в гриффиндорце, она не делала никаких попыток уйти. Между делом она бросила взгляд на слизеринский стол и, найдя Альбуса сосредоточенным на обеде, снова обратила внимание на своего гриффиндорского ухажёра.
«Мерлин, да она маскируется не лучше Ала», — отметил Скорпиус. Очевидно, они оба были совершенно безнадёжны: каждый из них делал вид, что они друг другу абсолютно не нравятся. А присущее им умение напускать на себя беспристрастный вид заставляло обоих поверить в отсутствие интереса, и это замыкало утомительный цикл: Моника флиртовала с другими парнями, вызывая ревность Альбуса, а тот настаивал, что его интерес чисто физический.
Откровенно говоря, они играли друг с другом в скучную игру, и Скорпиус не видел смысла в том, чтобы наблюдать, чем всё закончится. Единственное, что он мог, — это вмешаться в личную жизнь своего лучшего друга. Ему просто нужно действовать поумнее, ведь Альбус ни за что не воспримет попытку действовать неуклюже и по-гриффиндорски — прямо в лоб.
— Почему тебя не было сегодня на занятиях? — спросил Скорпиус.
— Проспал, — отрезал Альбус.
Скорпиусу было плевать на попытку Альбуса закрыть тему. Он хотел, чтобы ему дали ответ получше, и, ей-Мерлин, Альбус это сделает.
— Почему?
— Были причины, Скорп. Отстань.
Скорпиус закатил глаза.
— Ты разбудил меня среди ночи, когда вернулся в комнату. И чем же таким ты занимался в столь ранние утренние часы, после чего тебе пришлось отсыпаться так неприлично долго?