— Звучит здорово, мам, — Гермиона жестом поманила Драко за собой в просторную, со вкусом обставленную комнату, которая, казалось, просто лопалась по швам от обилия неподвижных фотографий Гермионы, где та была запечатлена на разных этапах младенчества, детства, юности и зрелости. Драко не мог бороться с улыбкой, рассматривая одну из любимых своих фотографий — ту, где Гермиона трёх или четырёх лет от роду стоит на вершине крепости, целиком построенной из книг, вероятно, ею самой. На её плечах была крошечная серебристая накидка, в волосах тиара, а руки упирались в бёдра в триумфальной позе. Она была словно маленькой завоевательницей. Гермиона прервала его внимательное изучение фотографии, перевернув ту лицом вниз.
— Эй, я ещё не насмотрелся, — сказал Драко.
— Нет, насмотрелся, — поджав губы, ответила Гермиона и направилась к мини-бару.
— Гермиона, во время поездки я нашёл книгу, которая, как мне показалось, может заинтересовать тебя, — сказал Эдвард, появившись из задней части дома с маленькой бежевой книгой в руках.
— «Лабиринт одиночества», — прочитала Гермиона. — Боже мой, папочка, где ты это нашёл? Подписано самим Октавио Пасом! — Гермиона с восторгом осмотрела книгу и повернулась к Драко: — Папа — просто гений в том, что касается покупки книг! Где бы он ни путешествовал, ему удаётся найти что-то необычное.
Эдвард был польщён похвалой дочери.
— Полно тебе, принцесса. Уверен, Драко не интересуется такими вещами.
В тысячный раз со встречи с Эдвардом Грейнджером Драко пытался не нахмуриться. Ответить или промолчать? Драко вполне мог бы совершить литературный экскурс, ведь он весьма подкован в вопросе художественной литературе — спасибо, что поинтересовались.
— На самом деле, Драко и сам довольно много читает, — вмешалась Гермиона.
— Неужели, Драко? — спросил Эдвард, и Драко кивнул. — И что же ты читаешь? Кто твои любимые авторы?
Это был экзамен — экзамен, который оценивался по совершенно неизвестным Драко критериям, ведь он не знал, что предпочитает читать сам Эдвард. С таким же успехом он может ответить честно — но перестраховаться, чтобы произвести впечатление, явно не помешает.
— Один из любимых — Виктор Гюго. И Дюма.
— Дюма? Думаю, читал его, когда был мальчишкой, — снисходительно отозвался Эдвард.
Молча сосчитав до трёх, Драко продолжил:
— На днях я дочитал шестой роман из цикла «Моя борьба» Карла Уве Кнаусгора.
— Я не смог продвинуться дальше первой книги, — Эдвард закатил глаза. — Лучшие её части были просто скучными, худшие — претенциозными. Довольно нарциссично думать, что кому-то будет интересно прочесть о твоей жизни три тысячи шестьсот страниц. Не понимаю, с чего вокруг такой переполох.
Драко промолчал. С чего такой переполох? Ну, автор всего лишь переосмыслил современную концепцию романа, так что некоторые могли бы сравнить его с Прустом, но как угодно.
Гермиона вручила Драко бокал с крепко пахнущим напитком — Драко будто ощутил дыхание дракона.
— Спасибо, милая, — поблагодарил он, игнорируя сжавшиеся в тонкую линию губы Эдварда от ласкового обращения Драко к Гермионе. Следом за ней он прошёл к дивану и сел рядом, сжимая в руке странный напиток, который, как Драко уже подозревал, ему не понравится, — но будь он проклят, если не выпьет.
— Итак, — сказал Эдвард, усаживаясь в кресло напротив пары. — Драко, — Драко сглотнул, расслышав интонацию, с которой тот произнёс его имя. Он и представить не мог, что в одно «Драко» можно вложить столько неприязни. Ему вдруг начало нравиться всё это куда меньше. — Как дела на работе? Чем ты занимаешься?
Ещё одна ловушка.
— Я владею и управляю семейной компанией, — этого ответа было бы достаточно, чтобы произвести впечатление на любого другого отца на планете. Но Эдвард Грейнджер не был нормальным человеком. Он был хищником в обличье милого дружелюбного дантиста, который, к тому же, был крупнее и внушительнее среднестатистического человека.
— Ну да, точно. Я забыл. Ты не работаешь, верно? Ты же… баснословно богат.
Это прозвучало как обвинение в тяжком преступлении.
«О, да. Мне так жаль, что я богат и могу позволить себе подарить твоей дочери целый мир и баловать её так, как она заслуживает. Как я, блять, вообще смею?»
— Драко работает, папочка.
— Правда? Расскажи мне поподробнее, Драко. Боюсь, я не совсем понимаю, чем ты занимаешься в своей маленькой компании.
Драко мысленно прокрутил в голове статистику матчей по квиддичу. Маленькой компании? Маленькой?
— Ладно, сэр. Это совсем не «маленькая» компания. Это крупнейший конгломерат в волшебной Европе.
— Так ты… что? По дешёвке скупаешь другие компании и ждёшь, пока их акции вырастут, чтобы продать? — спросил Эдвард.
— На самом деле всё немного сложнее, но…
— О, смотрите, мама пришла! — улыбнулась Гермиона, когда та вошла в комнату.
— Так, Эдвард, надеюсь, ты не докучаешь Драко праздными разговорами? — сказала Джин с лёгким предупреждением в голосе — это было очаровательно. Драко был благодарен, что, разговаривая с Эдвардом, она называла его по имени, а не легкомысленным «Дрейки».
Эдвард добродушно улыбнулся своей жене (притворно, по мнению Драко).
— О, Джин. Он знает, что я по-доброму, — он бросил на Драко неприятный взгляд, и тому показалось, что испытывал Эдвард абсолютно противоположные чувства.
Чтобы отвлечься, Драко сделал большой глоток напитка.
ГРЁБАНЫЙ-ХРЕНОВ-ПИЗДЕЦ! Что за чертовщина? На вкус это было даже хуже, чем на запах — этот напиток, наверное, легко мог бы снять слой лака с полированного дубового стола или, по крайней мере, хорошенько прочистить его кишки.
«О чёрт. Вечером меня точно вырвет», — подумал Драко. Но он должен держать лицо. Эдвард наблюдал за ним, выискивая малейшее проявление слабости, самовлюблённая старая задница. Глядя прямо ему в глаза, Драко задержал дыхание и сделал ещё один глоток дьявольского пойла.
«Держи лицо, Драко. Держи. Чёртово. Лицо».
— Как тебе мескаль, Драко? — спросил Эдвард, поблёскивая глазами.
— Отлично, спасибо, — ответил Драко, слегка хрипя и прощаясь со своими вкусовыми рецепторами.
Джин просияла:
— Надеюсь, ты любишь креветки. Я приготовила Camarones a la Diabla.
— Звучит замечательно, Джин.
Эдвард в замешательстве глянул на Драко:
— Ты знаешь, что это, Драко? — Джин и Гермиона дружно посмотрели на него. — Я просто спросил. Это довольно остро, — невинно пояснил он.
Драко сдержал ухмылку.
— Я люблю острое, — соврал он. Он только однажды пробовал такую еду — в прошлом году, во время ужасной ночи кино у Поттеров, где Гермиона убедила его попробовать курицу с перцем чили и у него едва не случился разрыв сердца.
— Что ж, ужин готов. Поэтому идёмте со мной в столовую, — пригласила Джин.
Драко отчаянно жалел, что не принял чуть большую дозу успокаивающего зелья. Ему уже удалось поставить себя в унизительное положение перед Эдвардом — а ведь он даже почти ничего не говорил и не делал. Драко готов был поклясться, что Эдвард каждый раз поворачивал ситуацию таким образом, чтобы он чувствовал себя как можно более некомфортно.
— Рад, что ты любишь острое, Драко, — сказал Эдвард, хлопнув по спине так сильно, что Драко запереживал, не вывихнул ли плечо. — Camarones a la Diabla буквально переводится как «дьявольские креветки», — добавил он, довольно усмехаясь.
— Я в предвкушении, — ответил Драко, приобняв Гермиону.
«Да-да, старик. Я всё ещё здесь. Ты не запугаешь меня этой кислотой в стакане, дьявольской едой или суждениями о моих литературных предпочтениях».
— Дрейки, дорогой. Садись вот сюда, прямо между мной и Мин, — указала на свободные места за столом Джин. Драко захотелось расцеловать её — так он был рад тому, что ему не придётся сидеть рядом с Эдвардом.
— Итак, дети, чем же вы занимались в последнее время? — спросила Джин, накладывая большую порцию еды в тарелку Драко.
— Мы с Драко ездили в короткий отпуск на прошлых выходных, — Гермиона застенчиво улыбнулась.