Николай Константинович Михайловский
Ан. П. Чехов. В сумерках. Очерки и рассказы, СПб., 1887
Очень подходящее заглавие выбрал г. Чехов для нового маленького сборника своих рассказов. В целом они действительно напоминают сумерки, когда замирающий свет не дает глазу резких контуров и определенных красок, когда эта своеобразная незаконченность образов, оборванность перспектив, смутность освещения вызывают в вас странное, хотя и всем знакомое чувство тихой, ленивой и в конце концов приятной грусти. В этом чувстве, несмотря на его смутность, есть что-то самодовлеющее. Вы знаете, что вот эта аллея, вдруг обрывающаяся полумраком, тянется, должна тянуться и дальше, пока не упрется в калитку, в открытое поле, в пруд, но вы не ищете этого продолжения или конца: бог с ними, и так хорошо смотреть, довольствуясь намеком на продолжение. Вон полуосвещенное человеческое лицо, угол балкона, затянутый темью, – и хорошо, и не надо лампы, которая докончит контуры и осветит углы. Любопытствующее желание полноты картины чем-то точно придавлено, глаз лениво нежится, мысль не тревожится вопросом: а там что? дальше-то? В другое время непременно бы вгляделся в это полуосвещенное лицо, потому что оно, кажется, очень интересно; непременно бы проследить эту аллею до конца, потому что она, кажется, красива и заманчива, но теперь, в сумерки, ничего этого не надо, На душе тихо, хорошо, хотя и отнюдь не весело, и тем более не смешливо. Если в этакую пору разговоры разговаривать, так пусть они будут тихие, грустные, отрывочные, вопросы без ответов, ответы без вопросов, рассказы без начала и конца, фабулы без развязки: не хочется, не интересно, лень развязывать какие бы то ни было узлы, – хорошо и так…
Г-н Чехов талантливый человек, талант его своеобразен и симпатичен, но до сих пор достаточно выяснилась только одна сторона этого своеобразного и симпатичного таланта, сторона, для которой сам автор подсказывает характеристику заглавием своего нового сборника, – сумеречное творчество. Именно сумеречное и, значит, пожалуй полу-творчество{1}. Г-н Чехов только завязывает узлы и никогда их не развязывает. Он покидает своих героев всегда в самую критическую минуту, когда коллизия обстоятельств их жизни достигает высшей степени сложности и трагизма; он – laisse á deviner[1] всю дальнейшую, несомненно интересную судьбу его действующих лиц. Но особенность его таланта состоит в том, что читатель довольствуется этим оборванным рассказом и ничего не пытается угадывать, – хорошо и так. В этом и сила, и слабость г. Чехова. Сила, потому что, конечно, дорогого стоит эта редкая способность так осенить думу читателя сумеречным настроением, что он довольствуется обрывками, как целым, незаконченным, как законченным, получая при этом своеобразно цельное художественное наслаждение. Слабость, потому что у этой медали есть оборотная сторона: так мало заинтересовывает читателя г. Чехов своими действующими лицами, что ему, читателю, нисколько не жаль, когда эти действующие лица, чуть не на полуслове, но на самом интересном полуслове, исчезают бесследно, уступая место новым действующим лицам в новом сумеречном очерке.
Вот содержание некоторых рассказов.
Рассказ «Ведьма». – Поздний вечер, в поле буря, метель, а в церковной сторожке идет странный разговор между плюгавым, неприятным дьячком и молодой, красивой дьячихой, вышедшей за него замуж отнюдь не по склонности, а просто для того, чтобы, после смерти дьячка-отца, за ней место дьячковское осталось. Заслышав в поле колокольчик, приворачивающий к сторожке, дьячок высказывает давно уже зародившуюся у него мысль, что жена его – ведьма, которая, «когда в ней начинает играть кровь», поднимает непогоду, а непогода загоняет в сторожку проезжих, и все молодых. Действительно, и на этот раз буря и метель загоняют в сторожку молодого почтальона с почтой. Почтальон только обогрелся, вздремнул, расспросил дорогу и поехал дальше, но за это короткое время успел все-таки обменяться несколькими ласкающими словами и даже жестами с дьячихой. После его отъезда дьячиха, в которой этот мимолетный эпизод разбудил неудовлетворенное чувство, свирепеет на постылого мужа и горько клянет свою несчастную судьбу. А дьячок, все продолжая укорять ее за колдовство, замечает в себе в то же время прилив особенно нежного чувства к этой «ведьме». Но на его попытку супружеской ласки дьячиха отвечает ударом локтем в переносицу…
Рассказ «Верочка». – Молодой человек, Огнев, прожив некоторое время по делам в деревне, в незнакомом дотоле семействе, уезжает. До города он идет пешком, и его провожает Вера Гавриловна, Верочка, молодая девушка, к которой он очень привык за время своего житья в деревне и которая ему очень нравится. Дорогой Верочка смущенно и затрудненно объясняется ему в любви, а он, не ожидавший этого и вдобавок нравственно истрепанный жизнью, глупо теряется, и они расстаются, – он, проклиная свою глупость и «собачью старость», уходит в город, а она – домой…