– Криминальное прошлое!
Лишь Олли оставался спокойным. Правда, по текущей из его носа сопле, было видно, чего ему это стоило.
– Ты носишь оружие? – удивился Барсук, – ты же девчонка, чёрт побери?
Пришлось в доказательство помахать пугачом прямо перед его носом.
Барсук сказал обиженно:
– Это нечестно. Даже нам не дают пользоваться оружием. Я могу вымогать, скажем, жвачку у стариков. Или даже придушить учительницу голыми руками. Но… если я сделаю из подручных средств какой-нибудь гром в сортире типа твоего, меня переведут из верхней школы в вашу нижнюю. А ну, дай сюда посмотреть.
Передав Барсуку пугач, я вздохнула с облегчением. Я не имела ни малейшего представления о том, как им пользоваться, да и головки от спичек забивать туда не умела. Но Барсук со знанием дела натянул резинку пугача и взмахнул готовый грохнуть им об асфальт. Ходжа Озбей перехватил пугач. Он рассмотрел его и даже отковырял несколько полос изоленты, чтобы посмотреть какого качества изнутри жесть.
– Такие поделки в тюрьме делают, – авторитетно сказал он. – Я видел на сайте.
При помощи такого самострела был оглушён охранник в тюрьме «Санта-Фу»!
– Я в курсе, – сказала я. – Ведь у меня криминальное прошлое.
Барсук кивнул, отдавая мне самострел.
– «Санта-Фу», это серьёзно. Сдавай оружие, – приказал Олли.
Я посмотрела ему прямо в глаза. Потом покачала головой.
– У нас благородные принципы. Никакого оружия. Если вытащил оружие, то уж изволь применить. Но ты не будешь его применять, Ананас. Дай честное слово. Тогда я отвечу на все вопросы.
– Честное-пречестное, – соврала я и решительно спрятала синюю трубку подальше.
Врать не моргая, я научилась ещё с Яной Эк.
– Чего хочешь ты знать? – голос у Олли страшно ломался.
Он из кожи вон лез, чтобы выглядеть передо мной, как выдающийся, потомственный Бармалей. Сейчас он даже не таскал мармелад из кармана. Но ломающийся голос ему явно мешал. Олли скорее напоминал ведущего телешоу, переодетого для смеха нахальным ребёнком. Типа, он вёл себя как подставной Бармалей готовый подложить свинью другим, уже настоящим Бармалеям.
– Вопрос на вопрос, – злорадно определила я правила. Я чувствовавала себя настоящим Бармалеем и хозяином положения.
Вопросы-ответы? Это по-детски, – Барсук присвистнул. – Может быть, лучше поиграем в вышибалу, как в детском саду? В братец не сердись? Или в дочки-матери?
– Это вопрос? – спросила я, как ни в чём ни бывало.
Олли вдруг махнул рукой и засмеялся.
– Хорошо, – его голос стал настолько высокий, что даже ломаться дальше не мог – Твоё право, Ананас. Но правила, всё же, мои. Во-первых, ты не можешь уйти от ответа.
А во-вторых… – Олли ещё раз задумался.
– Что, во-вторых? – спросила я.
Бюдде, Ходжа и Барсук стояли с ошеломлённым выражением лиц. Как будто у каждого в штанах было по ежу с банкой йода. Ананас вступает в большую игру, наверное, думали они, вот ещё новости! Но это было ещё только начало. Надо было выпендриваться. Выпендриваться до последнего. Уж очень хотелось поставить эту недоделанную банду на место!
– А во вторых… первым твой ход, – сказал Олли и отвернулся.
Что бы такого спросить для начала? Я не имела ни малейшего понятия. Поэтому спросила сущую ерунду.
14
– Кто из вас может ответить на вопрос… ну это… почему у меня криминальное прошлое? Или как там его? – я слишком долго подбирала слова.
Надежда была на то, что кто-то, наконец, даст мне внятный ответ. Криминальное то, криминальное сё, каждый день только и слышишь о своём криминальном прошлом. Понятно, что это как-то это связано с моим папой. Но ведь Репербан Репербаном,
Бармалеи Бармалеями, а случись что-нибудь серьёзное из области криминала, бабушка Тобольская с уверенностью расколола бы это дело как орех. И папа мой – будь он настоящим представителем криминалитета, конечно, сел бы в тюрьму лет на пятнадцать (Я специально сгустила краски! Надеюсь, этого не произойдёт никогда).
– Вопросы по существу давай. – запрыгал на месте Барсук. – Завязывай издеваться. – Никаких издевательств. Просто хочу знать, как вы сами представляете себе это криминальное прошлое, – отрубила я с нахальным видом.
– Эээ, смотри… – Олли был сбит с мысли и никак не мог сообразить, что к чему. Наверное, он рассчитывал, что разговор пойдёт совсем о другом. Но игра в вопросы это серьёзно. Сейчас он мне всё выложит, думала я и в мыслях уже потирала руки.
– Я понимаю это так… – Нож-для-Огурцов ещё раз надолго задумался… – криминальное прошлое во всяких странах это вещь… ну такая вещь, одним словом. Никто толком не знает, что за этим может стоять. Даже по телевизору теперь редко показывают всяких политических беженцев. Их показывают только после того как их выслали обратно или посадили в тюрьму «Санта-Фу», – он помолчал ещё немного и добавил увереннее. – А твой папа здесь. Поэтому никто не знает, что за вами стоит. От него можно ожидать чего угодно, понимаешь?