– Вы не поняли. Я спрашивала, что мне она теперь за дочь, а не моя ли это дочь в принципе – холодно произнёс голос моей матери.
Эмоция была новой, не похожей на её холодную ярость. Мне давно не приходилось слышать иных маминых интонаций, поэтому я могла ошибаться – может, не ярость, какой-нибудь декоративный психоз.
– Это совершенно криминальный ребёнок. Вы разве не видите? У неё криминальное прошлое! Такая Анна Романова нам не нужна…
Я стала свидетелем, как мамин плевок приземлился полицейскому на ботинок. Мама развернулась на каблуках. Один из каблуков был уже поломан, так что хорошего разворота не получилось. Вслед за этим меня, наконец, подняли. И я убедилась, что сломанный каблук не мешает декоративной маме с гордостью покидать поле боя. Короткие волосы её топорщились ёжиком. Шарф, подоткнутый в талии тянулся до самого кресла. Наконец, шарф медленно, облаком опустился на кафельный пол. Так там и остался лежать. А мамы уже и след, как говорится, простыл.
Теперь-то уж я вспомнила всё до конца. Всё, то, что присходило до переезда.
Мама часто говорила мне эти слова. Дескать, никому ты не нужна, Анна Романова. Обращение к моей никомуненужности называлось воспитательным мотивом. Иногда мама могла не разговаривать со мной пару дней, а иногда это затягивалось на неделю. Уверена, мама не была злым человеком. Оповещая меня о том, что я больше не её дочь, мама рассчитывала на то, что я сделаю выводы и ей когда-нибудь стану. Наверное, она очень сильно уставала от меня в те времена. Как и сейчас, впрочем, тоже. Наверное, потому и не вышло. Если бы не мой безответственный папа, я в таких условиях воспитания точно сошла бы с ума. Папа все эти воспитательные мотивы отвергал. Он включал «Ветер перемен» с кассеты «Хард-рок кафе» и пускал все на самотек.
«Это же совершенно криминальный ребёнок…»
Моя декоративная мама ошиблась разве что только в выборе места для своего воспитательного мотива. Можно было подождать хотя бы несколько часов до прилёта домой. А там уже психовать по полной программе.
Не обращая внимания на суетящихся работников аэропорта, декоративная мама вышла за пределы аэропорта. Она воспользовалась тем, что ожидающим задержанного рейса разрешали курить. Она стукнулась в дверь и исчезла где-то в районе столовой. Некоторое время можно было видеть, как её красивая, декоративная фигура растворяется за толстым стеклом. Я глядела маме вслед и растерянно думала, может она вернётся. Но после среднего пальца, показанного в сторону раскрасневшегося Королька, стало очевидно – возвращаться за мной декоративная мама не собирается.
Королька сразу же забросали вопросами. Королёк, вытирая остатки масла с рубашки сказал что он тут не причём.
Адвокат Фрайданк крякнул по-русски:
– Мне срочно надо выпить джинсовочки.
– Вот так раз, – промычал полицейский, промакивая лоб полотенцем. – И что теперь? Самолёт без неё улетит?
– Это наш товарищ Ана Романова, – задумчиво сказала воспитательница Ярвинен, пряча документ, оставленный мамой подальше. – Вы случайно не поможете отправить её по месту проживания в Кёльн?
– Её зовут Ана Ананас, – поправила Яна.
А я беспечно добавила:
– В Кёльн мне не надо. Мне надо в Гамбург. И я сама доберусь. Честное слово. Если помогут.
Тут голос мой дрогнул.
– У тебя есть обратный билет? – спросила воспитательница Ярвинен.
Голос воспитательницы был неуверенным. Что же, логично. Билета у меня не было. Может, опека её центра всё ещё действовала?
Но полицейский, всё еще был вежлив с воспитательницей Ярвинен. Не менее вежливо он говорил и с Корольком. После такой перврклассной учтивости адвокат обнаглел до того, что потребовал возмещения морального ущерба.
– Вам в то окошечко, – кивнул полицейский. Он передал в сторону только что распахнувшегося окна с надписью «сложные ситуации» какой-то бланк.
У окошечка Королёк сообщил, что сложность ситуации он видит в том, что лично у него забронированы билеты не туда, а обратно. На завтрашний день. Да, он так и не улетел куда надо. Но он и не собирался туда лететь. Теперь он намеревается лететь домой прямо отсюда, без заезда туда, если вы понимаете….
– Сегодня этого сделать нельзя никак, – извинилась тётенька, принимающая претензии от пассажиров.
– А до завтра мы здесь скопытимся, – пробурчал адвокат Фрайданк.
– Мы организуем для вас временную гостиницу, – бодро сказала тётенька. – Отправляйтесь туда. И присмотрите за девочкой, мама которой ушла. Вы обязаны это сделать. Мы пока разберёмся.
Наверное, меня брали под какую-то новую опеку. Возможно, конечно, что меня и вернут домой. Но уверенности в этом не было. Как то всё очень быстро разрешилось. Уверена, что не в мою пользу.