Предложение присмотреть за мной Корольку не понравилось. Он принялся бухтеть, смешно подпрыгивая, стараясь, чтобы лицо его оказалось на одном уровне с верзилами полицейскими. А адвокат Фрайданк строго сказал:
– Едем в гостиницу. Я хочу спать. Всё равно улететь сегодня не получится.
– Может быть, ты хочешь остаться с нами? – спросила меня воспитательница Ярвинен по-шведски (или этот её ужасный немецкий был таким, что я понимала только две буквы в слове). – Съездим в Крондштадт по двухдневной визе…
Надо было остаться с ними. Но мне уже всё как-то осточертело. Я твёрдо сказала.
– Хочу обратно на Репербан. Хочу к папе и Берте Штерн. Немедленно. Там все уже наверное сходят с ума. Особенно папа.
Легко сказать – желаю обратно на Репербан. Наверное, мы находились в тысяче километров от Репербана. Лететь туда три часа на собственных крыльях не смогла бы и Яна Эк. С этим она и не спорила. Вампир из Яны Эк, в общем, так себе. Разве что если судить по внешнему виду. Но это всё равно, что обо мне судить по так называемому, криминальному прошлому. И тем не менее я верила Яне Эк как всемогущему вампиру. Правда, скорее теперь уже не как вампиру, даже, а как лучшей подруге. Настоящей, которую боюсь потерять. В конце концов, я не выдержала и всплакнула.
Отвлекая меня от происходящего, воспитательница Ярвинен сказала, что я молодец и круче истории в жизни у меня уже не будет никогда. Теперь я уже как будто на пенсии, и это в одиннадцать с половиной лет! Теперь можно сидеть у окна целый день и штопать носки. А когда надоест заваривать себе кофе покрепче и дремать в кресле качалке, наперекор пробуждающему действию кофе. Потому что круче этой истории со мной уже точно не произойдёт.
– Да уж надо ей это больно, – вспылила Яна Эк. – не будет она этого делать. У неё ещё всё впереди, у моей лучшей подруги. Она успеет даже поработить мир, если слишком не постареет от нервов.
– Пожалуй, еще долго не постареет, – улыбулась воспитательница.
– Нет. От кофе становятся лысыми и старыми. А вы хотите, чтобы она его пила!
Я посмотрела на адвоката, потом на Королька, глушивших кофе из полупрозрачного термоса. Оба они были лысыми и старыми. Даже непонятно, как этому Корольку удавалось водить нас так долго за нос…
– Нет уж, – передёрнулась я от воспоминаний. – Кофе я не буду теперь пить никогда.
Скоро прилетел самолет. Детям из психушки воспитательницы Ярвинен пришла пора уезжать. Их ждал московский конкурс в каком-то Крондштадте. Или наоборот. Мы обменивались адресами и обещали друг другу приехать при первой возможности. Динг рычал, а потом вдруг ненадолго превратился в человека и тихонько спросил:
– Что я собственно здесь делаю?
– Не боись Динго, – подмигнула коллега воспитательницы Ярвинен. – Когда нибудь встретимся.
Мы обменялись адресами. Потом пообещали друг другу приехать при первой возможности. Динго, немного постеснялся, а потом махнул рукой да и тоже взял адрес. Дала адрес ему Яна Эк.
14
В гостинице оказалось совсем темно. Улицу в такой глуши не освещали. Грязный свет с потолка не помогал совершенно. Окошко загораживала внушительная, неподъёмная железная занавеска. Вместо форточки был кондиционер – какой-то навороченный, неудобный и бесполезный. Я тут же принялась нажимать что попало и он сломался. А перед тем как сломаться, включился тёплый пол. Всё это было невыносимо.
Адвокат Фрайданк мешком рухнул на тёплый пол и принялся вытирать пот, покрывший лысину толстым слоем. Динг лёг рядом и заснул на тёплом полу, уткнувшись носом в подмышку.
– Будем ждать рейс, – сообщил очередной сотрудник аэропорта, напрягаясь от русского языка, как от скороговорки. – Ну и дела у вас тут, – добавил он весело. – Не дела, а какая-то книжка с картинками. Всё оттого, что понедельник сегодня. Не иначе, как понедельник нервы всем вам подрастрепал…
– Это ведь семейный номер? – перебил его адвокат, показав на огромную трёхспальную кровать, стоящую посреди номера.
– Семейный.
– Мы не можем здесь спать вчетвером с несовершеннолетней.
Сотрудник аэропорта ничуть не смутился.
– Чем-нибудь можно исчерпать этот инцидент? – спросил он.
– Да, – успокоил его Фрайданк. – Бутылка виски может повлиять на этот инцидент совершенно исчерпывающе.
Пока адвокату несли его виски, я отчаянно тупила. Я ведь могла уже десять раз убежать из аэропорта. Надо было сразу понять – людям, пьющим виски в трехспальной кровати в десять утра все по барабану. А от людей, в полицейской форме, которые лишь притворяются сотрудниками аэропорта, а сами стараются тебя запереть, ожидать ничего хорошего уж точно не приходится.