IV. Поединок во времени
Уязвленный ехидным замечанием Дуриса-беотийца, Алек решил во что бы то ни стало захронолизировать грядущие события и с наступлением сумерек отправился с Па-сием в деревню. Гнала его туда не столько жажда сенсаций, сколько стремление отыскать дом для Сарайи.
Каждую ночь он просыпался в обозе старика Анития и долго лежал под звездным небом, не смыкая глаз. Тщетно Алек пытался разгадать причину бессонницы, но чувствовал - она как-то связана с ответственностью за Сарайи.
Вскоре у него созрел план: защитить какое-нибудь ассирийское семейство от греков-мародеров и тем самым заручиться его благодарностью. Судя по доносящимся из деревни воплям и крикам, от желающих поблагодарить отбоя не будет.
Крики и вопли стремительно нарастали. Чернильную мглу озаряли редкие факелы, в их тусклом свете бесчинствующие воины врывались в дома, вынося оттуда девушек, запасы ячменного вина и провизии - именно в такой последовательности.
Перепуганная крестьяночка промчалась мимо и скрылась в маленькой роще. Следом выскочил пьяный грек и закрутил головой. Подавив искушение треснуть его древком копья, Алек направил солдафона по ложному следу, но благородным жестом спасти беглянку не удалось. Едва солдат скрылся из виду, в рощу двинулся Пасий.
Снедаемый отвращением, Алек продолжил путь в одиночестве. По освещенной звездами улочке сновали неясные тени, в воздухе гремел грубый смех и отчаянные вопли. Узкая тропинка между домами вела на соседнюю улицу, где под уже знакомую какофонию творилось все то же самое. На третьей улице Алек заметил смутную фигуру, юркнувшую в дом напротив.
На первый взгляд одноэтажное жилище с плоской крышей ничем не отличалось от остальных, но в нем ощущалась атмосфера зажиточности, чуждая соседям. Дом словно говорил: «Да, Сарайи здесь будет счастлива».
Не мешкая, Алек переступил порог (по ассирийской традиции входной двери не было) и очутился в темном коридоре. Двигаясь наощупь по правой стене, добрался до плотно занавешенной арки и отдернул полог.
Взору открылась просторная комната, украшенная дорогими гобеленами с изображением львиной охоты. Единственным источником света служила жаровня с тлеющими углями посреди залы. Рядом лежали четыре тюфяка, а к противоположной стене жались трое силуэтов. Четвертый, мужчина, замер в проходе, намереваясь опустить на голову чужака тяжелый посох.
Алек отразил удар щитом и выбил посох из рук. Угадав в несостоявшемся заступнике ассирийца и хозяина дома, Алек решительно подвел его к трем фигурам у стены. Среди них была женщина за тридцать, девочка-подросток и мальчуган лет десяти.
Глава семейства упал на колени и затараторил на диалекте Сарайи. Мол, он не богат, но с радостью отдаст Алеку все что угодно, если тот пощадит его жену и детей.
- Я здесь не за этим, поэтому хватит ныть и поднимайся, - скомандовал Алек, а когда ассириец встал, поведал хозяевам о Сарайи. - Если приютите ее и будете заботиться как о родной дочери, обещаю защищать ваш дом от мародеров.
- Мы согласны, господин! Согласны!
- Завтра приведу ее. А теперь ложитесь и постарайтесь уснуть. А ты, - Алек схватил девушку за руку, - останешься со мной.
Он привалился к стене, вынудив девушку сесть рядом. Та попыталась отстраниться, но после недолгих уговоров успокоилась, поверив, что бояться нечего. Не выпуская щита, Алек пристроил копье на коленях и стал ждать появления греков.
Наступила ночь. Время от времени улицу оглашал громкий хохот и гортанное пение солдат. Утолив более насущные нужды, они вовсю занялись мародерством. Ближе к полуночи в коридоре раздался топот, кто-то сдвинул тяжелый полог. Алек занял позицию у входа: одна рука покоится на плечах девушки, красноречиво свидетельствуя о неджентльменских намерениях, вторая крепко сжимает копье.
Двое налетчиков едва держались на ногах и буквально ввалились в залу.
- Хо, Симмий, похоже, мы посягнули на добычу пельта-ста, - пьяно провозгласил первый солдат.
- Уйдем, пожалуй, - буркнул второй.
Пошатываясь, они побрели прочь.
Задернув полог, Алек пересек просторную залу и вновь привалился к стене. Девушка безропотно села рядом и на сей раз даже не думала отстраняться. Наоборот, старалась прильнуть ближе. Ее черты слегка напоминали Марианну в том же возрасте. Алека вдруг охватила жгучая ненависть к войску десяти тысяч, ненависть к армиям-предшественникам и потомкам - словом, ко всем представителям человечества, которые в отсутствии закона и порядка уподоблялись животным. Под утро, когда голова девушки оказалась на его плече, Алек возненавидел сам себя.