- Гарри, вот он! Берегись!
В свете фонаря гомункул неясным пятном метнулся к Гарри, обхватил его правую ногу и вгрызся в сапог. Зубы лишь на миллиметр не достали до кожи. Крохотные ручки стиснули икру так, что пережали артерию, нога быстро онемела.
Гарри сунул Кэтлин фонарь.
- Держи как следует и отступай.
Взяв винтовку за ствол, он взмахнул ею как клюшкой и врезал прикладом по гомункулу. Монстр разжал ручонки и мячиком для гольфа улетел в темноту.
Кэтлин мигом направила на него яркий луч. Ничуть не обескураженный ударом, который должен был разнести его в щепки, Фифайфофам вскочил и сплюнул вырванный с мясом кусочек сапога.
Впервые Гарри испугался. Одно дело убить великана ростом с секвойю, и совсем другое - сразить чудище размером с мышь.
Не успел он взвести курок, как гомункул снова ринулся в атаку. На сей раз на Кэтлин. Крохотную физиономию исказила гримаса ненависти ко всему человечеству. В этом были виноваты бимба: они удесятерили злобу, застывшую на лице голограммы, и внушили монстру инстинкт убийцы.
Опытный охотник сразу сообразил, почему Фифайфофам нацелился на Кэти: на свезу она казалась более крупной мишенью. Девочка тоже поняла свою оплошность, поэтому переместила фонарь вбок, а когда гомункул прыгнул, ловко отдернула руку.
Луч вновь выхватил монстра из темноты. Но Гарри и не думал стрелять; отшвырнув винтовку, он выхватил у Кэтрин фонарь, взял его в левую руку, а едва гомункул прыгнул, поймал его правой.
Фифайфофам извивался всем крошечным мускулистым телом, но освободиться не мог. Озверев от ярости, он принялся рвать зубами человеческую плоть.
- Гарри, отпусти его! - надрывалась Кэтлин. - Он же обглодает тебе руку!
Но тот лишь помотал головой. Он знал, что делать. Знал с самого начала. Подойдя к очагу, Гарри опустился на одно колено и сунул гомункула в костер.
Существо завопило. Его вопли напоминали визг испуганной мыши. Вскоре к ним добавились стенания Кэтлин.
- Гарри, твоя рука! Она горит!
Пусть горит.
И Фифайфофам вместе с ней.
Гомункул дергался, брыкался, пока не расплавились конечности. Но вот огонь охватил зловещую физиономию, и вопли стихли. По поляне разнесся запах горелого мяса.
Рука продолжала плавиться - вскоре от нее остались только стальные фаланги, запястье и сплетение проводков.
Гарри вытащил обгорелое, переломанное тельце из костра и брезгливо швырнул на землю. Кэтлин рыдала в голос, не глядя на Вествуда.
- Кэти, у меня протез, - успокаивал он. - Настоящую руку давно откусила людоедка.
Рыдания не прекратились. Наверное, дело в Фифайфо-фаме. Маленькие девочки очень трепетно относятся к игрушкам, а Кэтлин, как ни крути, еще ребенок.
Наконец она успокоилась, вытерла слезы.
-Отвези меня домой, Гарри. Выдвигаемся прямо сейчас. Не хочу спать в лесу. Вообще, ненавижу это место!
Вествуд полностью разделял ее чувства. Они свернули лагерь и, взвалив рюкзаки на плечи, тронулись в путь.
У матери Кэтлин тоже оказались рыжевато-золотистые волосы, точь-в-точь как у дочки - или правильнее сказать, волосы у дочки были точь-в-точь как у матери. Высокая, стройная, женщина выглядела весьма привлекательно, только голубые глаза смотрели настороженно, с недоверием.
При виде Кэтлин она заплакала, прижала ее к груди. Если Гарри и терзался сомнениями, то после этой сцены они развеялись, как листья на осеннем ветру.
В Галактическом управлении получили его рапорт: никакого великана не было. Гарри сдержал данное Кэти обещание и не рассказал о золоте. Да и глупо требовать награду за десятидюймового гомункула. Обидно только, что на Божью Благодать пришлось смотаться впустую.
Гарри помог донести рюкзак Кэтлин до машины, велел матери открыть багажник и сунул ношу туда.
Задние рессоры просели.
Кэти клялась и божилась, что вчера по телефону ни словом не обмолвилась маме про золото - все-таки, контрабанда. Зато поведала о добром самаритянине, который вызвался подбросить ее до дома. Гарри ожидал услышать «огромное спасибо», но не дождался. Более того, мать девочки выразительно косилась на забинтованную культю и молчала.