А ещё через пару часов Рихарту объяснили, что друг его был недавно обращенным вампиром, а все незнакомцы на балу - новыми ночными друзьями, а остальные люди - всего лишь кормом для великосветских трупов. Когда же он рассказал о блондинке с голубыми глазами, епископ вздохнул и сказал, что ему всё расскажет кардинал.
Кардинала ванн Дерт увидел лишь через 7 дней в больнице, где он был при монастыре. Тогда от седого старичка, в прошлом инквизитора, он и узнал об Анабель де Милрош - необычном вампире, который не убивает людей.
Потом уже инквизиция постаралась и Рихарт ванн Дерт умер для всего мира как аристократ, а родился Ночной охотник Рихтер ван Дерт, который спустя полтора года начнет отслеживать убийцу друга и виновницу всех изменений в его жизни.
Рихтер вошел в бальный зал и ощутил дежавю, потом себя одернул и понял: накатило воспоминания семилетней давности - вампирский бал. Теперь то он уже сам видел где люди, а где нелюди. Охотник не спеша пролавировал между группками новообращенных, которые примерялись к своему «ужину». Сегодня охотник искал конкретную цель - малышку де Милрош, которая сегодня тоже пришла «поужинать».
В одно мгновение в толпе мелькнули белые кудряшки и, словно по наитию, охотника потянуло в центр зала. Ван Дерт закрутил головой в поисках добычи, но неожиданно оказался в цепких маленьких пальчиках вечно молодой Анабель. Мадмуазель Милрош сама потянула танцевать мужчину. А Рихтер решил и не сопротивляться, раз цель его прибытия решила сегодня оставить игру в догонялки.
- Ну же, улыбнитесь, - неожиданно зашептала вампирша после очередного па. - У Вас такое лицо, словно я дьявол во плоти.
Охотник в знак удивления приподнял левую бровь и переспросил:
- А кто Вы по-вашему, юное создание?
Анабель расхохоталась. Звонкий смех поглотил очередной нарастающий гул музыки. Прижимаясь ближе и привставая на носочки, вечно молодая Милрош, с улыбкой ответила:
- В данный момент для всех присутствующих в зале я неприятное недоразумение природы. И для Вас Рихтер, я не цель, а скорее соратник...
Оркестр грянул громче, а блондинка рванула из объятий и скрылась в зале. Рихтер немного ошарашенный таким наглым ответом промедлил и упустил цель из вида, но зная повадки вампирши точно мог предугадать куда она сбежала.
Живое море танцующих тел, шелка и перьев не очень хотело отпускать охотника, но судьба была благосклонна, и ему таки удалось вырваться на небольшой балкончик. Прыжок вниз и Рихтер уже спешно прогуливается по саду в ожидании новой встречи с белокурой Анабель. Уже за очередным поворотом, на алее, он услышал голоса. Разговор явно развивался не в мирном русле. Потом раздался визг. Из кустов растрепанной фурией выскочила «жертва» охотника и бросилась ему под ноги. Подняла глаза и единственное что успела ему сказать «Беги!!!».
Дальше всё развивалось как в театральной драме: несколько неизвестных (может и новообращенные) и главный, которым оказался сам древний вампир, чуть ли не прародитель этой чумы. Он властно вскинул руку и указал на девчонку, подручные двинулись в её направлении. Мадмуазель Милрош тоже оказалась не из робкого десятка и правильно оценив соотношение сил решила попросту сбежать. Бросать Рихтера она не стала, и со всей силы, вцепившись в запястье охотника, рванула его в сторону живой изгороди. Мужчина не стал теряться и вскоре уже не уступал по скорости своей «спутнице». А через мгновение над головами у них просвистел арбалетный болт. Первым желанием убегающего охотника было просто упасть и прикрыть голову руками, но он сдержался. А вампирша, наоборот, ускорила темп и на несколько метров бежала впереди, словно показывала путь.
Преследователи не спешили, их видимо забавляла неспешная охота. То, что перед ними был один из церковных псов, они догадались почти сразу. Уж слишком четкие движения были у человека, да и взгляд Отступницы был уж слишком необычный, так будто они уже не раз виделись. Да и танец на балу не обманул Древнейшего: маленькая дрянь явно хотела заручиться помощью Охотника, но один из его тупых слуг спугнул её. Влад шел не спеша по дорожкам парка и надеялся, что не придется тратить силы, чтобы навечно упокоить свою самую большую головную боль за последние два столетия.