Пару раз дернув тетиву — та басовито гудит, — вновь корчит гримаску.
— Детский сад, средняя группа.
Хал, наблюдающий за ней, хватает второй лук.
— А ну, я попробую!
Он не глядя берет первую попавшуюся стрелу, накладывает, щепотью натягивает тетиву, целится в дверь и разжимает пальцы. Еле слышно свистнув, стрела с глухим стуком бьется в пластик и отскакивает.
Эн смеется.
— Смотри, как надо.
Она надевает на большой палец правой руки толстое желто-зеленое кольцо с зубцом, выбирает стрелу, жалуется:
— Кривоватая!
Захватив кольцом тетиву, складывает пальцы в замок, зажав стрелу, резко выносит лук вперед и спускает басовито загудевшую тетиву. Свист! Насквозь пробив дверь, стрела улетает в темный коридор.
— Моща, блин! — уважительно произносит Хал.
— Будущая олимпийская чемпионка, — гордо усмехается Ник.
И все тут же сникают, понимая, что в ближайшие годы никаких Олимпийских игр явно не ожидается.
— Всё, пошли, — сердито бросает Эн, собирая с пола стрелы. — Я готова. Нечего кота… то есть пса за хвост тянуть.
Хал тащит на себе перевязанные куском шнура охапки стрел, Эн и Ник несут луки. Пробравшись к ограде Танкового училища, друзья прячутся в паре десятков шагов от ворот. Ветер дует им в спины, а значит, псы не учуют людей раньше времени.
Собаки свободно бродят за оградой, несколько десятков крупных зверюг лежат в глубине двора.
— Штук сорок будет, — шепчет Ник. — Значит, делаем так: вы бежите к КПП. Собаки пока прочухаются, успеете. Хал, ты подсаживаешь Эн, закидываешь ей наверх стрелы, луки. Потом лезешь сам. Вон, возле дверей каменный столб ограды, заберешься на него — и хватайся за ограждение наверху.
— А ты? — спрашивает Эн.
— Я отвлеку собак. Стрелять старайся в шею. Или в голову. Всё, начали!
Они выскакивают из своего убежища и бросаются к воротам. Хал первым добегает до кирпичного здания КПП, зашвыривает на крышу стрелы и луки, чуть приседает, выставив соединенные ладони.
— Ногой, блин! Ногой сюда наступай!
Ник бежит чуть сзади и понимает: они недооценили чутье и резвость псов. Едва заметив людей, собаки сразу, всей стаей, рвутся к незваным гостям. Ник резко поворачивает, хватается за ажурную решетку ворот, начинает орать что-то нечленораздельное, улюлюкает, тряся металлическую конструкцию, с которой летят хлопья ржавчины.
Эн бесстрашно прыгает вперед, Хал кряхтит, подбрасывает девушку вверх. Взвизгнув, Эн по-кошачьи цепляется за край крыши, быстро-быстро вскарабкивается наверх, делает несколько шагов, поскальзывается и едва не падает.
— Стреляй! — кричит Ник, забираясь на самый верх левой створки. — Да стреляй же!
Псы уже беснуются вокруг него, постепенно к воротам потягиваются даже щенки. Хал, с побелевшим от страха лицом, лезет на каменный столб ограды. Несколько собак устремляются к нему, и только природная ловкость и везение спасают парня от их клыков.
Эн наконец умудряется встать на краю крыши, широко расставив ноги. Пук стрел она прислоняет к низенькой декоративной решетке, идущей по периметру всей крыши.
— Стреляй! — в два голоса орут Ник и Хал.
От собачьего лая закладывает уши. Матерый рыжий пес с черным ремнем вдоль хребта подпрыгивает, пытаясь достать Ника. Створка трясется, не выдерживает веса человека, наклоняется. Одна из проржавевших петель со скрежетом отрывается.
— Ну, Энка! Стреляй! — отчаянный крик Ника перекрывает лай.
Эн на мгновение зажмуривается, поднимает лук, прицеливается прямо в скопище беснующихся псов и…
Я никогда не стреляла в живое существо. Даже в птицу, даже в бабочку. А тут собаки, настоящие, живые, лохматые. Раньше, наверное, это были бы добродушные дворняги, которых так любят подкармливать сердобольные старушки и малышня во дворах. Но теперь они стали дикими зверями, способными растерзать человека за считанные секунды. И всё же, всё же…
Я никогда не стреляла в живое существо!
И только когда ворота начали рушиться, и Ник повис над сплошным месивом из оскаленных пастей и безумных, налитых кровью глаз, я решилась.
Первые десять стрел я высадила, вообще не целясь. Просто стреляла на скорость, быстро-быстро. И почти все стрелы попали в цель — сквозь лай прорезались вой, скулеж и несколько псов с торчащими из спин древками, пятная кровью землю, бросились врассыпную.
Мне стало дурно. Руки ослабели, к горлу подкатил тугой комок. Перед глазами все плыло. Стая распалась на группы, которые закружились вокруг ворот, словно в хороводе. Тут уже пришлось выцеливать, брать упреждение. Поначалу все было плохо — я мазала, раз за разом. Но стрелы отвлекли собак, и Ник, слава Богу, кое-как сумел перебраться со сломанной створки на забор. Они с Халом сидели там вдвоем и что-то кричали мне. А чего кричать, я и так все знаю и понимаю.