– У вас в Новом круге такие порядки?
– Даже и не заговаривай про то, как прошёл элигер, пока не узнаешь, что происходит.
– Ладно, если ты меня выпустишь, чтобы я мог подняться на звёздокруг, обещаю сразу пойти в трапезную и выслушать все новости.
– Смотри.
Лио развернул меня лицом туда, откуда мы пришли. Вокруг стояла полная тишина. Я почти испугался, что нас заметили, но тут увидел, что вверх движется процессия людей в чёрной одежде и высоких шапках. Они перешли на винтовую лестницу и, гремя железными ступенями, начали подниматься в хронобездну.
– Хм, – пробормотал я. – Так вот почему там чисто.
– Ты там был?! – Лио от изумления так придавил мне вывернутую руку, что стало больно.
– Пусти! Обещаю дальше не идти, – сказал я.
Лио отпустил мою руку. Я медленно и осторожно вернул её в человеческое положение и только потом выпрямился.
– Что ты там видел? – требовательно спросил Лио.
– Пока ничего, но там лежит табула, которую я должен забрать. Может быть… может быть, она что-нибудь подскажет.
Он задумался.
– Дело непростое.
– Это обещание, Лио?
– Просто констатация.
– Ита ходят туда по какому-то известному расписанию?
Лио уже открыл рот, чтобы ответить, но тут же сделал строгое лицо.
– Я тебе не скажу. – Тут он кое-что вспомнил. – Слушай, я опаздываю.
– С каких пор тебя это волнует?
– Многое изменилось. Мне надо идти. Прямо сейчас. Другой раз поговорим, ладно?
– Лио!
Он обернулся.
– Что?!
– Кто такой фраа Пафлагон?
– Он научил фраа Ороло половине того, что тот знает.
– А другой половине кто его научил? – спросил я, но Лио уже исчез. Минуту я стоял, слушая, как поднимаются ита, и гадая, не проверят ли они, есть ли в инструментах табулы. И не смогу ли я добыть такое же чёрное одеяние.
Тут в животе забурчало, и ноги, как будто ими управлял непосредственно желудок, сами понесли меня к трапезной.
Последний раз я видел движущуюся картину десять лет и почти два месяца назад, но по-прежнему помнил сцены, когда звездолётчик входит в бар космодрома или степной наездник – в пыльный салун и там воцаряется тишина. Так было, когда я вошёл в трапезную.
Я заявился слишком рано: ошибка, потому что так я не мог выбирать, с кем мне сесть. Несколько эдхарианцев уже застолбили столы, но все они старательно избегали встречаться со мной глазами. Я встал в очередь за двумя эдхарианскими космографами, которые сразу повернулись ко мне спиной и принялись с преувеличенным жаром обсуждать какое-то доказательство из вороха книг и журналов, нанесённых к дверям нашей библиотеки за время аперта.
Сегодня дежурили реформированные старофааниты. Арсибальт положил мне лишний половник супа и пожал руку – первое тёплое приветствие с моего освобождения. Мы договорились поболтать позже. Он выглядел вполне довольным.
Я решил сесть за пустой стол и посмотреть, что будет. Довольно скоро ко мне начали подсаживаться фраа и сууры из Нового круга. У каждого находились какие-нибудь шутливые слова по поводу моего заточения.
Через полчаса появился фраа Корландин. Он нёс в руках что-то старое и тёмное, похожее на мумифицированного младенца. Поставив свою ношу на стол, Корландин снял обёртку. Это оказался древний бочонок с вином.
– Тебе от нашего капитула, фраа Эразмас, – сказал Корландин вместо приветствия. – Выдержавший беспримерную епитимью достоин беспримерной выпивки. Она не вернёт тебе прошлых недель, но хотя бы поможет забыть Книгу!
Корландин придумал ловкий ход, и я этому радовался. Учитывая его отношения с суурой Трестаной (которые, как я подозревал, были по-прежнему в силе), встреча могла получиться неловкой. Вино было разом щедрым жестом и способом сгладить эту неловкость. Хотя, пока Корландин возился с затычкой, мне стало немного не по себе. Может, мы отмечаем моё вступление в их орден?
Фраа Корландин словно прочёл мои мысли.
– Мы хотим только отпраздновать твою новообретённую свободу – не покуситься на неё!
Кто-то принёс деревянный ларчик. Внутри оказались серебряные стопочки с эмблемой Нового круга. Фраа и суура вынимали их из бархатных отделений и протирали стлами. Корландин тем временем возился с затычкой из хрупкой смеси глины и воска, которую трудно было снять, не сломав и не насыпав в вино крошек. Просто смотреть сейчас на фраа Корландина значило ощутить связь со временем, когда конценты были богаче, шикарнее, обеспеченней и – как ни глупо это звучит – в каком-то смысле старше, чем теперь.
Бочонок явно был из вронского дуба, а значит, вино сделали в каком-то другом конценте из сока библиотечного винограда, а к нам привезли выдерживаться.