— Отец, я……
— Довольно Анафиэль! — Голос Бога звучал резко и угрожающе. — Ты моя дочь! Моя кровь и плоть! Мешаешь свою энергию с этим грязным проходимцем! Он заразил тебя тьмой! Воспользовался твоей наивностью, чтобы уязвить меня, чтобы доказать что он лучше меня. А ты предала меня, предала брата, ты вонзила нам нож в спину. Но я не виню тебя. Все что сотворено по неведению я прощаю людям, тебе я готов простить на много больше! Моя вина, что ты попала под воздействия этого… Этого… Подлого создания! Ты потерялась, запуталась, оступилась. Я надеюсь, это ты понимаешь?
— Нет, не понимаю, и не пойму. — Еле слышно произнесла Афи, на ее глазах выступили слезы. — Я согласна с Люцифером насчет тебя. Ты никогда не любил меня, так же как не любил его, мы просто не любимые тобой дети, это твое безразличие сделало нас такими…
В зале повисла тишина, кое-где слышались перешёптывания, Бог в ярости вскочил с трона. Слова, сказанные дочерью, его ранили. Он всегда винил себя во всех бедах своих созданий. Но то, что стало с его малышкой, просто убивало его, выжигало все изнутри. Он чувствовал, как умирает, точно так же как умер тогда, когда потерял любовь всей своей жизни, женщину, что подарила ему двух горячо любимых детей.
— Как ты смеешь упрекать меня в чем-либо! Я подарил вам жизнь, бессмертие, я подарил вам силу, а вы лишь неблагодарные щенки, возомнившее в себе нечто совершенное. Я никогда не отрицал своей вины в том, что произошло с Люцифером, я чувствую большую вину в том, что случилось с тобой. Я готов на все, чтобы заполучить твое прощение, но когда в душе властвует тьма, ты будешь видеть во мне только плохое. Я всегда чувствовал в тебе тьму Анафиэль, так же как и в твоей матери. Я пытался удержать это внутри тебя, обуздать и уничтожить. Я пожертвовал твоим присутствием в моей жизни, чтобы не будить тьму, которая в тебе таится. Но видимо, пути нашей судьбы неисповедимы.
— Ты бросил меня одну, может, исполнив свой отцовский долг, ты бы спас меня? Я одна блуждала во тьме… Я не могла найти свет… Сложилось так, что свет сам нашел меня… Этот свет — Люцифер — Слезы заполнили глаза ангела, она уже и не пыталась таить своих чувств. Голос стал ровнее, спокойнее, в нем лишь отзывались нотки боли
Бог громко выдохнул и снова сел на трон, устало запрокинув голову. Слезы бессовестно вырывались наружу.
— Если бы ты не была так занята жалостью к себе и сближением со злом природы и врагом небес, возможно, ты бы заметила, что мы с братом делаем для тебя.
Анафиэль как заведенная повторяла
— Ты бросил меня, бросил, бросил…
Творец поднял голову и бросил усталый взгляд на дочь
— Я сделал тебя сильнее… Ты бы это поняла, был бы у тебя второй шанс, но его не будет. До тебя не достучаться, ты вбила себе в голову, что ты жертва, да будет так! — Бог переводит взгляд на стоящего позади Анафиэль Михаила. Легкий кивок со стороны создателя и рука Архангела касается плеча ангела.
— Вставай на колени дитя мое, прими, уготовленное тебе наказание, и познай мою милость.
Внутри Афи все похолодело, ей хотелось закричать, просить прощения или сбежать, чтобы спрятаться, но лишь огромным усилием она сдержала это внутри и с вызовом взглянула в глаза отца.
Глаза Бога засветились почти незаметным голубым свечением, без особых усилий, он заставил дочь пасть на колени.
Ангел почувствовала, что ее колени задрожали, сопротивляясь воли отца, она ощутила, как внутри ноги треснула кость, и она упала. Ногу парализовала боль, от удара трещина стала еще больше, ангел аккуратно передвигала ногой в поисках безболезненного положения. Упираясь руками в пол, все еще продолжая пытаться противостоять силе отца, девушка пыталась подняться на здоровую ногу, но сила противодействия была слишком велика. Руки тряслись от напряжения, на лбу собрались капли пота. Но сопротивление было бесполезным, словно что-то многотонное удерживало ангела в таком положение и сил хватало лишь на то, чтобы не сломаться от этого давления.
— Ты примешь воды из реки забвения, это твой шанс начать все сначала, это шанс и для меня.
Иршуэ, услышав слова отца, сделал несколько шагов к сестре.
— Что? Это опасно отец, это может ее убить! Свети с ума! Каково это — вечность провести в безумстве? — голос Ирши был наполнен страхом и болью. Он всегда переживал за сестру больше, чем за себя. Он говорил очень быстро, как только мог, но его слова для отца не имели никакого значения. Отец все решил, ни кто и ни что не может поменять его решения.