— Что нам, теперь всю жизнь в подполье отсиживаться? Да у него все справки есть.
— Какие еще справки?
— Ты что думаешь, я человека без справок отправлю? Погоди, я Вику кликну.
— Не надо Вику!.. — возразил Сигизмунд, но было поздно: Аська сорвалась с табуретки и вернулась с Викой.
— Уф! — сказала Вика. Плюхнулась за стол, схватила сигареты. — Заснул, вроде. Вот зануда.
— Слушай, Виктория, а он правда умом тронулся? — осторожно спросил Сигизмунд.
— Откуда я знаю? — огрызнулась Вика. — Ворчливый, капризный, всеми недовольный старец. Свалился на нашу голову!
— Да ты-то тут при чем? — разъярился вдруг Сигизмунд. — Это все на мою голову свалилось! На мою!
Аська быстро перебила:
— Виктория, покажи Моржу справки, которые ты Дидису надыбала. А то Морж волнуется.
Драгоценные справки хранились у Вики в специальной папке. Вика вообще любила бумаги и умела их беречь. Имелся у нее такой талант — к созданию, умножению и сохранению архивов.
Справки имели вид заслуженный и, судя по всему, за много лет использования устроили не одну пипловскую судьбу.
Их было две. Каждая из них представляла собою маленький шедевр.
Первая, выданная военкоматом города Туапсе, подтверждала, что “гражданин Михайлов Н.Я. действительно находился в 1957 году на действительной воинской службе, где подвергся ваздействию ряда неблагоприятных фактаров, пагубно отразившихся на детародных працесах”.
Справка была выдана для предоставления в горисполком вышеозначенного города для ходатайства об улучшении жилищных условий гражданина Михайлова Н.Я. с нарушенными “детародными працесами”. Чтобы было, где их восстанавливать, надо полагать.
Подписал документ майор Александриди К.С.
Вторая справка являлась логическим следствием первой. Она была выдана в 1975 году гражданину Михайлову С.Н. в городе Коканде управлением тамошнего здравоохранения в лице кокандского психдиспансера. Подписана была лечащим врачом С.Г.Подопригорой. Кокандские медики авторитетно свидетельствовали о том, что гражданин Михайлов С.Н., рожденный от гражданина Михайлова Н.Я. (см. выше), является полным и законченным дебилом, непригодным к действительной и какой-либо иной воинской службе.
Ознакомившись с обоими шедеврами, Сигизмунд не смог сдержать восхищения. Аська, внимательно наблюдавшая за ним, пока он читал, затарахтела:
— И ведь ты только представь себе, Морж, они ведь обе настоящие!
— К ним еще устная легенда прилагается, — сказала Вика. — Она как народное предание передается из уст в уста. Вместе со справками. Кучу народу так от армии отмазали.
— Кучу — это сколько? — спросил Сигизмунд.
— Двоих.
Согласно преданию, было так. Будущий отец дебила — работник культуры. Гениальный кларнетист. Будущая мать дебила — работник культуры. Библиотекарь. Очень интеллигентная женщина, начитанная. Отца забирают в армию. Он становится военным музыкантом. Играет в оркестре.
Имеется генерал. Любитель военных оркестров. Он возит Михайлова-старшего с кларнетом и весь остальной оркестр за собой по всей стране. И вот однажды приезжает генерал с оркестром на какую-то Богом забытую РЛС. И надо же было такому случиться, чтобы кларнетиста угораздило попасть под луч локатора!
Все! Детородная функция — к чертям!
НО ОН-то ОБ ЭТОМ НЕ ЗНАЛ! ЕМУ ЖЕ ОБ ЭТОМ НЕ СКАЗАЛИ! Генерал, сволочь, знал. Но генералу дела не было до бедного музыканта. При Совке и не такое делалось.
Потом, конечно, узнал, бедолага, но было поздно. Дебил уже народился.
— Так вы это что… Дидиса теперь за дебила выдаете, что ли? — удивился Сигизмунд.
— А что! — вызывающе сказала Аська. — Он знаешь как может, если надо, дебила показать?
Тут Аська сама показала дебила, да так, что Сигизмунд даже устрашился, — выкатив глаза, скосила их к переносице и как-то очень естественно пустила изо рта слюну.
— Он даже лучше умеет, — добавила Аська, приводя лицо в первоначальное состояние.
— Мы его прикрытие на всякий случай усилили, — сказала Вика. — У Дидиса в кармане копия справок, плюс фотография какого-то участника гражданской войны — это Михайлов-совсем-старший. Дедушка. Кроме того, данная легенда является базой для другой легенды — об албанском драматурге. Причем заметь, Морж, как виртуозно сработано — ничего же не проверить!
— И что, он это все без запинки рассказывает?
— Ты, Морж, как вчера родился! Естественно, он это рассказывает с запинками! Как и положено дебилу!
Из “светелки” донеслось требовательное мычание аттилы.
Глава семнадцатая
Первые несколько дней пребывания аттилы в светлом будущем оказались для Сигизмунда весьма тягостными. С тестем он встречался только в коридоре, когда того вели под руки — в ванную или по иным надобностям. Всякий раз Сигизмунд ловил на себе тяжелый угрюмый взгляд старика. Видно было, что папаша Валамир ненавидит его всей душой.
Единственным облегчением для Сигизмунда было то обстоятельство, что ненависть Валамира выглядела вполне осознанной и что дед, стало быть, вовсе не спятил.
Лантхильда перетащила свое рукоделие в “светелку” и часами просиживала возле Валамира. Выла какие-то горестные песни, услаждая слух батюшки. Валамир Лантхильду, судя по всему, одобрял. И рукоделия ее одобрял, и тягучие песни, и беременность. Все это было аттиле по сердцу.
Иногда Лантхильда сладким голосом звала в “светелку” Вамбу. Вамба недоверчиво косился, озирался, но шел. Затем из “светелки” начинал доноситься скрипучий голос старца — распекал сынка, пилил, наставлял и бранил на чем свет стоит. Вамба в ответ бубнил что-то малоубедительное.
Следует отдать должное старому Валамиру и его чадам: Сигизмунда они пока что не трогали. Иногда Вамба доносил до Сигизмунда реляции из “светелки”. Больше всего “светелку” занимал вопрос о том, где может находиться Сегерих.
Сигизмунд чувствовал, как жизнь постепенно заполняется дремучей косностью. Осталось только встать на четвереньки и оскотиниться. Вспоминал, неустанно себя дураком обзывая, как умилялся по первости над Лантхильдой. Жалел ее. Все родню лантхильдину представить себе пытался — как, мол, она, бедненькая, в землянке жила? Вот она, лантхильдина родня! Умиляйся! Уподобляйся!