— Дверь захлопни, Морж! — проговорила Аська, снова удаляясь.
Сигизмунд купил пельмени, хлеб и три бутылки пива. Дверь открыла Вика. Приняла из рук покупки, кивнула на вешалку:
— Раздевайтесь.
И ушла на кухню.
Из кухни донесся голос Аськи:
— Явился, Морж?
Аська уже оделась. Сидела на кухне с сигаретой. Вода в кастрюле закипала в ожидании пельменей.
— Слушай, Морж, — сказала Аська, — мне тут бумажка странная пришла… Из налоговой инспекции. Будто я в 95-м году заработала а-ахреновенно много денег и должна теперь поделиться с голодающей державой…
Она вытащила из-за наружной проводки несолидный с виду мятый квиточек. Сигизмунд взял, вник. Вика тем временем молча вытряхивала пельмени в воду.
— Пиво откройте, Сигизмунд, — сказала она вдруг.
— Угу.
Бумажка содержала скрытую угрозу (“в 1995-м году вы имели дополнительные источники дохода”) и неумелую лесть (“мы надеемся на взаимопонимание и сотрудничество”).
— Источники дохода! — сказала Аська, внимательно следившая за читающим Сигизмундом. — Дополнительные! Морж, я подохну! У меня в 95-м году не то что дополнительных — у меня вообще никаких источников не было… Ни доходов, ни приходов…
Сигизмунд и сам знал, что в том году Аська с голоду дохла. Месяцами в доме сахара не водилось, вместо чая какую-то кору заваривали. Иногда Сигизмунд Аську подкармливал, иногда — реж.
— У тебя трудовая в 95-м где лежала?
— А у меня ее нет.
— Как нет?
— Потеряла… — А потом вдруг нахмурилась и вспомнила. — Нет, была. Она и сейчас там лежит, только я забыла.
— Где?
— В столовке. Тошниловка на углу Большого… Ее сейчас закрыли. Года полтора уже как закрыли. Ой, — закручинилась Аська, — точно, была трудовая. А теперь что делать? Морж, посадят меня без трудовой за тунеядство?
— В долговую яму тебя посадят, — сказал Сигизмунд. — За недоимки.
Последнее слово он произнес не без яда, поставив ударение на второй слог.
— Сигизмунд, пиво откройте, — повторила Вика.
Аська схватила бутылку и принялась снимать пробку зубами. Сигизмунд у нее отобрал. Аська потрогала зуб пальцем.
— Держится.
Сигизмунд, подумав, открыл все три бутылки об угол стола. Открывашки тут отродясь не водилось. Зато один аськин хахаль предусмотрительно набил на край стола металлический уголок. Для удобства.
Аська — то ли от того, что одеться несколько дней не могла, то ли от общей расслабленности — от одной бутылки пива окосела так, что Сигизмунду стало завидно.
— Еда, — изрекла Аська, помахивая вилкой, — это самый сильный наркотик.
Глаза у нее и впрямь сделались дурные.
— Ну так что мне с этой бумажкой делать, Морж? Идти в налоговую али не идти? А если они за мной жандармов пришлют? И повлекут?..
— В Сибирь. Мимо станций метро “Электросила”, “Парк Победы”, за памятник героическим защитникам Ленинграда, звяк-звяк, так звенят кандалы…
— Ты смеешься, а мне не смешно. — Аська отобрала у Сигизмунда бумажку и снова запихала ее за проводку. — Меня же заберут, не тебя.
— В масках. И с пистолетами. С маузерами в деревянной кобуре.
— Морж, я серьезно.
— И я серьезно. Подотрись ты этой бумажкой и забудь.
— Мне ее в ящик кинули. Они мой адрес знают.
— Мало ли какое говно в ящик кидают. Ты за нее не расписывалась.
Сигизмунд вдруг поймал на себе взгляд Вики.
— Что, Виктория, вам тут все, небось, диким кажется после заграницы?
Вика неопределенно дернула плечом.
Аська поглядела на одного, на другого и вдруг взъелась:
— Слушай, Морж, а ты чего, собственно, приперся? Ты по делу? Или сестрицу мою клеить? А может ты, Морж, ко мне клеиться притащился? А ты мне пирожки в долговую яму кидать будешь?
— Буду, — сказал Сигизмунд.
— Тогда я согласна.
— Скажи об этом налоговому инспектору.
Аська энергично показала ему дулю.
— Вообще-то я по делу, — сказал Сигизмунд. — Вот…
И выложил на стол монетки и пояс.
— Ой, какая феня классная! — завопила Аська и потянулась к поясу. Сигизмунд со странной ревностью смотрел, как Аська хватает пряжку, подносит к глазам, начинает рассматривать, шевеля губами — будто тщась что-то прочесть.
Вика осторожно взяла монетки. Потом порылась в сумочке и вытащила лупу. Долго разглядывала — Аська успела известись и соскучиться. И пиво кончилось. Аська уж изнамекалась, чтобы Сигизмунд еще за пивом сходил, но он делал вид, будто не понимает.
Наконец Вика отложила монетки, взялась за пояс.
— У меня девка знакомая такие штуки гонит, — поведала Аська. — Только керамику. А морды такие же. На Финбане лежат. Морж, сходи за пивом.
— Отвянь, Анастасия.
Аська надулась.
— Это лантхильдины вещи? — спросила Вика.
Сигизмунд кивнул.
— Что скажете?
— Очень грамотная работа.
— Можно определить, старые это вещи или новые?
— Конечно. Вы можете это оставить мне на пару дней?
— Только не потеряйте, — глупо сказал Сигизмунд.
— Морж, ну сходи за пивом, — снова заныла Аська.
— Вы знаете, Сигизмунд, — проговорила Вика, — я все больше укрепляюсь в своей первоначальной версии. Ваша девушка, несомненно, страдает раздвоением личности. Воображает себя человеком другой эпохи.
— Но вещи… настоящие?
— Какая разница? Они могут быть настоящими, если она их где-то раздобыла. Могут быть современной имитацией. Это сути дела не меняет, согласитесь.
— Да, — сказал Сигизмунд. — Не меняет… Но понимаете, Вика… Я долго думал над вашим предположением… Вы же ее не видели. Лантхильда не была похожа на сумасшедшую. Она не… НЕ ФОНИЛА как сумасшедшая… Ну, не исходило от нее ЭТОГО…
Неожиданно Аська поддержала Сигизмунда.
— Морж прав. Психи всегда фонят. Погань от них какая-то исходит, муть… А эта белобрысая, с косищей, — нет, она чистенькая… Я, между прочим, ауру вижу… Иногда.
— Упыхаешься и видишь, — вдруг сказала Виктория. — Я тоже в упыханном состоянии видела.
— Да что ты там в своей загранице видела! — взъелась Аська. — Эта девка моржовая — свеженькая, как молодой подберезовик. Я бы сама от такой не отказалась…