Выбрать главу

— Ти ест дура!

— Что, так и будем тут сидеть? — осведомился Сигизмунд.

— Это ты здесь сидишь, пузыри пускаешь! — огрызнулась Аська. — За ручку тебя водить, что ли?

— Слушай, а как вы сюда вошли?

— Ногами. Вамба-то рядом с тобой стоял, когда ты нас в Анахрон водил. Он охотник, между прочим, — это Вика говорит. Он все примечает, запоминает, все приметы, тропы там, веточки сломанные… А Вавила, кстати, — еще более крутой охотник. Это так, к сведению. Вот они всђ и приметили, на какие ты камни жал, да куда по подземке переть… Тем более, что и коридор всего один. Слушай, Морж, а тут землетрясения, пока ты сидел, были? Мы тут приходим, глядим — ты и вправду в камере сидишь. И по всему видать, крышу тебе вовсю сносит. Ходил взад-вперед, декламировал чего-то. А что ты декламировал-то?

— Потом. Пошли отсюда на хер.

* * *

В «предбаннике» Вавила, покосившись на Аську, вдруг быстрым шагом подошел к самому краю колодца. Аська визгнула:

— Ты куда?

Вавила обернулся, посмотрел на Аську, на Вамбу, на Сигизмунда, а потом с достоинством плюнул в колодец.

У Сигизмунда — по ассоциации с именем «Гэндальф», застрявшему от посещения «Сайгона», — вдруг появилось предчувствие, что из бездны сейчас попрут озверелые Балроги.

Однако ничего не произошло. Аська приосанилась, горделиво глянула на Сигизмунда: вот, мол, каков Вавилыч. А потом восхищенно воззрилась на вандальского раздолбая.

Вавила отошел от колодца и первым двинулся из «предбанника» в коридор. Шел высоко подняв голову и спиной источая спесь.

* * *

Первым Сигизмунда приветствовал ополоумевший от счастья кобель. Из «светелки» выскочила Лантхильда. Звучно потянула носом, всхлипнула и чинно обняла Сигизмунда. Отодвинулась. Встала, таращась и сложив руки на животе.

Из кухни выглянула Вика, что-то быстро проговорила. Исчезла.

Сигизмунд подхватил Лантхильду за бока, попытался поднять в воздух, но не смог. Оба засмеялись. Сигизмунд вдруг почувствовал, что он наконец-то дома.

Отбиваясь от восторженных наскоков пса, Сигизмунд кое-как разделся. Вошел на кухню.

И ощущение домашнего уюта мгновенно рухнуло. На кухне сидел, расположившись как у себя в хузе, незнакомый и совершенно чужой человек. Высокий костистый старик в спортивных штанах и фланелевой рубахе навыпуск, с жуткими шрамами на лице и двумя сверлильными установками вместо глаз. Длинные седые пряди, ниспадавшие на плечи, были прихвачены бисерным хайратником.

Удивительно, но хайратник папашу Валамира непостижимым образом благообразил. Смягчал свирепый облик старого вандала. Аттила ни в коем случае не выглядел ряженым. Будто всю жизнь носил на длинных изжелта-седых вандальских хаздьос бисерные хайратнички.

Перед аттилой стоял стакан чая в подстаканнике. В том самом, что остался от Аспида.

При виде Сигизмунда Валамир скупо улыбнулся, тяжело привстал и проговорил неожиданно звучным голосом:

— Дра-астис, Сигисмундс.

— Здравствуйте, Валамир… э-э… Гундамирович, — сказал Сигизмунд, усаживаясь напротив. От Вики он уже был наслышан о том, что аттилу произвел в свое время на свет некий Гундамир. — Ну, как здоровьице? Вижу, на поправку пошли? — И уже ощущая, как «едет с крыши снег», поднял голову: — Вика! Налей мне, душенька, чайку.

— Идиот, — отреагировала Вика. Но чаю налила. — Переполошил всех. Где тебя черти носили?

— Я Сегериха искал.

— Где ты его искал?

— В «Сайгоне»… Сахарок передай.

На кухне воцарилась тишина. Валамир Гундамирович смотрел на Сигизмунда с непроницаемым видом, Вика внутренне кипела. Слышно было, как звякает ложечка, которой Сигизмунд невозмутимо размешивает сахар.

Шумно ввалились Аська с Вавилой. Валамир медленно повернул голову, глянул на них. В его взгляде мелькнуло неодобрение. Впрочем, длилось это лишь мгновение. Потом аттила повернулся к Сигизмунду и сказал что-то длинное.

Вика, стоя у плиты, перевела:

— Во-первых, ублюдок, дед благодарит тебя за гостеприимство. В гробу я видела бы такое гостеприимство. Старик перепсиховал, чуть Богу душу не отдал… Во-вторых, он спрашивает, не встречал ли ты там, где побывал, человека по имени Сегерих… Что ж ты, сволочь, врал, будто Анахрон только в одну сторону работает?!

— Я такого не врал, — стараясь держаться с достоинством, ответил Сигизмунд.

— Я вообще не знаю, как он работает. Сто раз тебе говорил, дура.

В разговор бешено вклинилась Аська:

— Черствая ты, Виктория! Видела бы ты, каким мы Моржа нашли! Все, помирал! Отходил мужик! Уже судороги по всему телу шли, предсмертная зевота, и крышу напрочь сносит! Еще чуть-чуть — и…

— Йаа, йаа, — солидно подтверждал Вавила. — Ми говорит: ти, Сигизмундс, ест как тот уллюдок! Как… гепид! В натур! Йаа…

Валамир не обратил на эту тираду ни малейшего внимания. Опять заговорил с Сигизмундом, медленно и серьезно.

Вика сказала, дождавшись, пока старик отговорит:

— В общем, так, Морж. Давай-ка рассказывай, что там произошло. Этим мудозвонам Валамир не доверяет, хочет услышать всю байку из первых уст. И имей в виду: он пока что тебя, говнюка, вроде как уважает. Да, кстати. Мне это все на вандальский переводить, так что постарайся в изложении избегать выражений типа «коленвал» и «транзистор».

— Обижаешь, Виктория. Я и слов-то таких не знаю… Маслица мне на хлебушек намажь.

— Все, хватит придуриваться. Тебя попросили — рассказывай. — Вика говорила нежнейшим тоном и не переставая обворожительно улыбаться. — Учти, я тут лыблюсь исключительно ради того, чтобы деда не огорчать. А так — глаза бы тебя не видели.

— Змеюка ты подколодная, — подала голос Аська. — Морж, ты на нее внимания не обращай. Она у деда нынче в любимых внучках. С его голоса поет. Что старец ни сбрешет — все записывает. И артикуляции в блокноте рисует. Как он губы складывает, да как язык вытягивает. А правда, Морж, где тебя носило?

* * *

Несколько дней Сигизмунд ходил с отрешенно-скорбноватым взглядом вернувшегося с войны солдата. Эрих-Мария Ремарк и все такое прочее. Кто бы ни встречался с ним глазами, неизменно видел это выражение: пережили бы вы, ребята, то, что мне довелось!..

Но угнетало по-настоящему другое. Сигизмунд постоянно чувствовал отныне свое бессилие перед Анахроном. Теперешняя жизнь представлялась ему зыбкой. Не менее зыбкой, нежели краткое пребывание в 1984 году. Дошло до того, что Сигизмунд начал ощущать натяжение временных канатов Анахрона, удерживающих его здесь и сейчас. А может быть, не только его. Может быть, всех.

Эта шаткость бытия подчас казалась невыносимой. Она была сродни обостренному чувствованию смерти.

Такое направление мыслей Сигизмунда подогревало еще одно обстоятельство. На второй день после возвращения в разговоре с Викой Сигизмунд еще раз назвал дату: 14 ноября 1984 года. Вика вдруг спросила:

— Слушай, Морж, а ты не боялся встретить там самого себя?

— Я об этом как-то не думал, — признался Сигизмунд.

— Странно. Это ведь один из парадоксов путешествия во времени. Столько книг написано. Герой убивает собственного дедушку и так далее…

— Когда я был там, — медленно проговорил Сигизмунд, — я вдруг понял, что все это лажа.

— Что лажа?

— Все эти парадоксы. Лажа. Я не могу объяснить, почему. Просто я знал это. И знаю.

— Так все-таки что ты делал 14 ноября 1984 года? Я имею в виду — в ПЕРВЫЙ раз.

— Неужели ты думаешь, что я по датам помню… — начал было Сигизмунд и вдруг осекся. — Блин!

Конечно же он помнил эту дату. Поначалу даже думал отмечать ее как свой второй день рождения. И чтобы не забыть, на следующий день, 15 ноября 1984 года, записал ее на стене гаража. Красным карандашом. И конечно же забыл.

В тот день, 14 ноября 1984 года, на восемнадцатом километре Выборгского шоссе он едва ушел от лобового столкновения с «Колхидой». Сигизмунд так и не узнал, почему грузовик вылетел на встречную полосу. Уже темнело. Впереди Сигизмунд видел фары. Затем «Колхиду» неожиданно понесло ему навстречу. Он помнил нарастающий рев, надвигающуюся массу грузовика, свист ветра — и стихающий вдали рев дизеля.