Ульяна Колесова
АНАИС, ИЛИ ЧЕРНЫЕ ИГРЫ С БЕЛЫМИ ДУХАМИ
Так получилось, что в начале пятидесятых я, безработный тридцатилетний филолог, получил предложение от небольшой американской компании, занимающейся экспортом какао, поработать в качестве переводчика на Гаити.
Найти приличную работу в Квебеке в те годы было непросто, семьей я не был обременен, поэтому сразу же согласился. Репутация страны оставляла желать лучшего, но для меня это была прежде всего неведомая и манящая экзотика с примесью пиратской романтики и ореолом жуткой негритянской магии. Кроме того, я находился под большим влиянием Хемингуэя, совсем недавно поменявшего мир большого капитала на скромные прелести жизни в Вест-Индии.
Компания оплачивала лишь треть дорожных расходов, поэтому мне пришлось довольствоваться самым экономичным маршрутом, который предлагала Пан-Американ: с пересадкой в Нью-Йорке и доставкой на Кубу. До Гаити я добирался морем, благо, расстояние от Баракоа до Пор-де-Пе, где мне, собственно, и предстояло поселиться, — немногим больше ста миль.
Квартирка, которую я снял через агентство, не очаровала, но и не обманула моих ожиданий: две просторные комнаты с разномастной, прихрамывающей на все ножки, мебелью и отчаянно скрипевшими вентиляторами на потолке, балкон с видом на океан. У меня оставалось четыре дня до выхода на работу, этого вполне должно было хватить на обустройство и изучение окрестностей.
Город приветствовал меня щедрыми выхлопами допотопных автомобилей, сгустившимся у обочин мусором, лаем бродячих собак и птичьей какофонией, а еще непривычным контрастом желтого света и густых ультрамариновых теней.
Именно тогда, во время одной из прогулок по городу, на улице Бенито Сильвэйна я впервые увидел Анаис в компании других девчонок и парочки парней. Помню, я спросил у них, как добраться до центральной площади. Это был второй день моего пребывания на острове, я пытался разобраться с маршрутом до моего будущего офиса.
Парни подошли почти вплотную и принялись подробно объяснять дорогу, одновременно стреляя у меня сигареты и ощупывая цепкими взглядами карманы моих брюк. Подростки, похоже, неплохо понимали мой французский, но между собой говорили на местном креольском. Я еще не вполне освоился с этой забавной версией сильно искаженного французского с примесью испанских словечек и африканским звучанием, но экспресс-курс креольского перед поездкой оказался эффективным, общий смысл разговора я улавливал.
Девчонки перешептывались и хихикали, также не сводя с меня нагловатых взглядов. Я не мог не обратить внимание на самую темнокожую и долговязую из них. На вид ей было лет шестнадцать-семнадцать. Не то чтобы девчонка мне понравилась, честно сказать, меня никогда не прельщали малолетки, просто она была самым контрастно-ярким пятном в этой пестрой компании. Белое платье усиливало черноту ее лица и тонких рук, вокруг шапки курчавых волос был повязан пламенно-оранжевый шелковый шарф с кокетливым бантом над левым ухом. Крупные губы густо намазаны розовой помадой.
Один из парней заметил, что я разглядываю девушку, и тут же громко затараторил:
— Эй, меси[2], чего вылупился? Тебе приглянулась эта coco sal[3]? Она недорого возьмет. Ме-си, ме-си, нашел себе красавицу, черную, как автомобильная покрышка…
Девчонка ничуть не обиделась. Продолжая улыбаться во весь рот, она подобрала комок земли и швырнула в парня, ответив ему примерно следующее:
— Заткнись, пока я не оторвала твои мустифские[4] яйца и не скормила свинье! Правда, они так воняют, что, боюсь, свинья не станет их есть!
Одно из моих первых наблюдений: в отличие от «утонченно-цивилизованного» расизма, процветавшего в те годы на североамериканском континенте, местные расовые разногласия носили грубый и одновременно наивно-беззлобный характер, во всяком случае, на бытовом уровне. При почти полном отсутствии на острове белого населения разница определялась долей африканской крови, для каждого оттенка кожи существовало название и свое место на расовой шкале…
Я хотел было удалиться, но подростки окружили меня, не давая пройти.
— Меси, ты чего так вспотел? От жары или от страха?
Действительно, в первые дни моего пребывания на острове я изнывал от влажности, и в тот момент чувствовал, что пот течет у меня по лбу и вискам. Вдруг чернокожая дикарка подошла ко мне и, стянув с головы шарф, бережно промокнула им мое лицо. Затем она напоказ прижала шарф к своему носу, глубоко вдохнула, будто наслаждаясь запахом моего пота, и под хохот подруг, как ни в чем не бывало, снова обвязала шарф вокруг волос.
1
Стоит мне остаться одному,
Как твой призрак с убийственной легкостью
Погружает меня в пучину давно ушедших дней…