Мы не знаем, имел ли Анаксагор какое-либо представление о величине наклона плоскости эклиптики к плоскости небесного экватора. По некоторым сведениям, первым, кто измерил наклон эклиптики, был астроном Энопид (вт. пол. V в.). Зато мы знаем, какое объяснение давал Анаксагор так называемым «поворотам» Солнца и Луны. Под «поворотами» в данном контексте греки понимали изменения движения этих светил в вертикальном направлении — Солнца в моменты летнего и зимнего солнцестояния, а Луны дважды в течение лунного месяца. По мнению Анаксагора, эти повороты происходят вследствие большего или меньшего давления, производимого холодными северными массами воздуха на движущееся светило. Луна в большей степени подвержена холоду, чем Солнце, поэтому ее повороты случаются чаще.
Таким образом, движение Луны и Солнца оказывается зависящим от чисто метеорологических факторов, Как правильно замечает известный историк науки Ван-дер-Варден, Анаксагор фактически разлагает движение этих светил на две составляющие: одна из них объясняется мировым круговращением, другая же — сопротивлением воздуха. При этом становится непонятной строгая регулярность движения Луны и Солнца, их неизменное возвращение через определенные промежутки времени в одно и то же место небосвода. Ван-дер-Варден усматривает в этом серьезный недостаток системы Анаксагора и указывает, что пифагорейские представления о божественной природе небесных светил были с точки зрения истории астрономии гораздо более плодотворными (см. 17, 178).
Разумеется, несмотря на данное им правильное объяснение затмений, астрономом Анаксагор был неважным — это следует из всего вышеизложенного. Но мы должны подчеркнуть общую методологическую тенденцию, красной нитью проходящую через все его астрономические гипотезы и имевшую несомненно прогрессивное значение. Эта тенденция состояла в отрицании сколько-нибудь существенных отличий мира земного от мира небесных светил. И в этом отношении он является последователем мыслителей милетской школы. Заметим, что такая тенденция отнюдь не была господствующей в древнегреческой науке. Не только для пифагорейцев, но также и для Платона небесные светила представлялись существами, имевшими божественную природу. Аристотель проводит резкую грань между миром подлунным, земным, где все вещи подвержены возникновению, уничтожению и всякого рода изменениям, и миром небесных сфер, состоящих из нетленного эфира и вечно совершающих одни и те же повторяющиеся круговращения.
У Анаксагора нет и следа подобного противопоставления, хотя он жил примерно на сто лет раньше Аристотеля. Для него не существовало принципиальной разницы между Небом и Землей, между космологией и метеорологией. Небесные светила у него имели земное происхождение, они были где-то недалеко и подвергались воздействию воздуха; звезды были простыми камнями, а Солнце — раскаленной глыбой; Луна же имела долины, горы и равнины и, возможно, была обитаемой. Короче говоря, весь космос у Анаксагора имел единую природу; это был земной космос, в нем не было ничего божественного, сверхъестественного. В плане общего мировоззрения такое представление о мире явилось безусловным шагом вперед. Продолжателями Анаксагора на этом пути были не Платон и Аристотель, а философы-материалисты Демокрит и Эпикур.
Заканчивая главу о космологических воззрениях Анаксагора, добавим несколько слов о том, как он объяснял некоторые другие явления природы, издавна привлекавшие внимание человека.
Анаксагоровская концепция происхождения молнии и грома известна нам в изложении Аристотеля. Как полагал Анаксагор, некоторые количества горячего эфира иногда попадают в более холодные воздушные области; при этом мы наблюдаем сначала блеск огня (молния), а затем шум и шипение, сопровождающие его потухание (гром). Малые количества эфира являются причиной зарниц; в этом случае звук до нас не доходит.
Отметим в этой связи, что эфир Анаксагора нисколько не похож на эфир аристотелевских «надлунных сфер»: он обладает, в сущности, той же природой, что и воздух, отличаясь от последнего лишь тем, что он горячее, светлее, суше и разреженнее.
Любопытно, что даже землетрясения вызываются у Анаксагора эфиром. Попадающий под землю и в ее пустоты эфир стремится прорваться вверх и, не находя выхода, сотрясает земные пласты. Аристотель, излагающий эту гипотезу, дает ей весьма невысокую оценку. Между тем и в ней проявилась все та же характерная для Анаксагора тенденция объяснять небесные и земные явления с помощью одних и тех же факторов.