Вторая черта Анаксагора как человека — равнодушие к материальным благам. Отказавшись от полученного им по наследству имущества, Анаксагор полагал, что тем самым он обрел внутреннюю свободу, столь необходимую для философа, посвятившего себя поискам истины. По свидетельству Аристотеля, Анаксагор не считал счастливыми ни богача, ни властелина, говоря, что он не удивился бы, если бы по-настоящему счастливый человек показался толпе глупцом. У нас нет достаточных сведений о частной жизни Анаксагора, но можно с основанием предполагать, что его быт отличался скромностью и простотой. В этом отношении Анаксагор полностью соответствовал аристотелевскому идеалу философа, ведущего умеренный, «созерцательный» образ жизни. Кроме того, он был неизменно серьезен (по словам одного источника, его никогда не видели ни смеющимся, ни улыбающимся) и, по-видимому, не отличался особой общительностью — свойство, объясняющее, почему, живя в одном городе с Сократом, он никогда с ним не беседовал.
Еще одна черта Анаксагора, отмечавшаяся древними авторами, — твердость духа в любых, даже самых тяжелых для него обстоятельствах. Во многих источниках сообщается о словах Анаксагора, якобы сказанных им при получении известия о смерти сына: «Я знал, что родил его смертным» (там же). Некоторые авторы говорят о смерти сразу обоих сыновей философа и о том, что он похоронил их собственными руками. В древности единодушно считалось, что именно к Анаксагору относится следующее место из «Алкесты» Еврипида:
Другой рассказ, характеризующий ту же черту Анаксагора, связан с судебным преследованием, которому он подвергся в Афинах. Узнав о вынесении ему смертного приговора, Анаксагор будто бы спокойно сказал: «Природа давно присудила [к смерти] и меня, и их, [судей]» (там же, 245).
Не следует принимать слишком буквально все эти рассказы. Некоторые из приведенных высказываний Анаксагора относились к числу так называемых бродячих сюжетов и приписывались в разное время то одному, то другому лицу. Однако мы не станем здесь подвергать этот вопрос тщательному критическому анализу: это было сделано нами в другом месте. Важно то, что из всей совокупности свидетельств об Анаксагоре выступает образ человека, который бесспорно должен был внушать уважение всем, кто с ним встречался. Этот образ Анаксагора перешел в века и сделался прототипом идеального образа мудреца и философа вообще.
Как же могло получиться, что такой достойный и уважаемый человек был предан суду и осужден в Афинах — в городе, который к тому времени уже стал признанным центром греческой культуры? О политической подоплеке суда над Анаксагором было сказано выше. Что же касается существа обвинения, то оно заключалось в том, что взгляды Анаксагора действительно резко расходились с господствовавшими в то время религиозными представлениями. Утверждения Анаксагора, что звезды — это раскаленные камни, оторванные от Земли силой космического круговращения, что Солнце — огромная воспламенившаяся глыба, а Луна — тело, во многом подобное Земле и, может быть, обитаемое, не могли не вызывать возмущения у ревнителей старых традиций и обычаев. Убеждение в божественной сущности небесных светил было одной из неотъемлемых черт греческой, да и вообще любой политеистической религии. Это убеждение преодолевалось медленно и с трудом, о чем свидетельствует то обстоятельство, что еще Платон причислял небесные светила к богам, а Аристотель, пришедший в своей метафизике к весьма абстрактной форме монотеизма, резко противопоставлял их вещам подлунного мира, поскольку они состоят из эфира — элемента небесных сфер, имеющего особую, божественную природу.
Сколь ни наивны были взгляды Анаксагора с современной точки зрения, в его эпоху они были смелым вызовом общепринятым религиозным предрассудкам и в этом смысле имели бесспорно прогрессивное значение. Не случайно знаменитый немецкий филолог Г. Дильс проводил далеко идущие параллели между делом Анаксагора и судом инквизиции над Г. Галилеем, хотя эти события отделяют две тысячи лет. Как и Галилей, Анаксагор был убежден в правильности своих воззрений. Падение эгоспотамского метеорита было для Анаксагора таким же подтверждением его теории, каким были для Галилея обнаружение фаз Венеры и открытие спутников Юпитера. И хотя Анаксагор не отрекся публично от своих взглядов (этого, собственно, никто от него и не требовал), он все же вынужден был бежать из Афин, чтобы спасти свою жизнь.