— А молодой человек?
— Дэниэл Коллинз. Приятной внешности. Ловелас. Футбол, бейсбол, но настоящей звездой так ни в чем и не стал. Довольно умный, однако в учебе себя никак не проявлял. Из тех юнцов, которые всегда знают, где сегодня вечеринка.
— Вы его не особенно любили?
— А что там было любить? Он был хищником. Умел целиком подчинять себе девушек.
— У вас нет адреса его здешних родных?
Директриса встала, подошла к компьютеру и набрала имя. Потом взяла карандаш, написала на отрывном листке несколько цифр и отдала листок Рики.
— Так вы думаете, что он ее бросил? — спросил Рики.
— Наверняка. Попользовался и бросил. Вот это он умел делать превосходно: использовать людей, а потом отбрасывать их за ненадобностью. Год это заняло или десять, я не знаю. При моей работе приобретаешь способность довольно точно предсказывать, что в будущем случится с детьми.
Прежде чем направиться в госпиталь ветеранов, Рики заехал в мотель и переоделся в черный костюм. Он также прихватил с собой нечто, позаимствованное в гардеробной театрального факультета, и пристроил эту штуку себе на шею.
Госпиталь представлял собой двухэтажное кирпичное здание, выкрашенное в белую краску. Казалось, будто оно плюхнулось откуда-то сверху на свободное место, оставленное шестью обступившими его церквами: пятидесятников, баптистов, католиков, унитариев, конгрегационалистов и методистов, — на лужайке перед каждой красовалась доска с вырезанным обнадеживающим изречением. Перед самим же госпиталем торчали бок о бок два флагштока — один со звездно-полосатым флагом, другой с флагом штата Флорида. Оба вяло обвисали в жарком воздухе поздней весны. У входа в госпиталь стояли пустые зеленые автобусы, несколько стариков в креслах-каталках жарились под полуденным солнцем. Рики вошел внутрь, отыскал взглядом регистраторшу и направился к ней.
— С добрым утром, святой отец, — весело сказала она. — Чем могу вам помочь?
— С добрым утром, — ответил Рики, поправляя заимствованный в университетской костюмерной священнический воротничок, и с улыбкой добавил: — Жарковатый нынче денек для тех, кто носит одеяние слуг Божьих.
Регистраторша рассмеялась.
— Я пришел навестить вашего пациента. Его фамилия Тайсон.
— Он ваш родственник, святой отец?
— Нет, но его дочь просила меня повидаться с ним.
Ответ оказался, по-видимому, вполне удовлетворительным. Девушка просмотрела в компьютере. Когда на экране появилось нужное имя, она сказала:
— Боюсь, мистер Тайсон в отделении для безнадежных.
— Что ж, быть может, я принесу ему некоторое утешение в его последние дни.
Регистраторша кивнула и указала на план госпиталя.
— Вам вон туда, — сказала она.
Черный костюм Рики и воротничок священника сработали безупречно. Никто не спрашивал у него удостоверений, никому, похоже, и в голову не приходило, что ему здесь не место. Когда он вошел в отделение для безнадежных, дежурная сестра, взглянув на него, сказала:
— А, святой отец, мне уже звонили, сообщили, что вы идете. Мистер Тайсон в трехсотой палате.
— Благодарю вас. Вы не могли бы сказать мне, чем он болен?
Сестра вручила Рики медицинскую карту. Рак легких.
Кэлвин Тайсон был истощен. На шее у него висела кислородная маска, которую он время от времени подносил к лицу. Костлявые голые ноги торчали из койки, точно сучья, отломанные бурей от дерева. Мужчина, лежавший на соседней койке, мало чем от него отличался, оба сипели, словно исполняя предсмертный дуэт. Когда Рики вошел в палату, Тайсон обернулся к нему, чуть приподняв голову.
— Оставьте меня в покое, — сказал он. — Не нужна мне ваша религия.
— Да я и не собираюсь к вам с ней приставать, — ответил Рики.
Он помолчал, обернулся, проверяя, плотно ли прикрыта дверь палаты. Потом подошел к изножью кровати, на которой лежал сосед Тайсона, оглядел его и указал на висящие рядом с койкой наушники:
— Вы не могли бы надеть их, чтобы я переговорил с вашим соседом приватным образом?
Больной пожал плечами и нацепил наушники.
— Хорошо, — сказал Рики, подошел к Тайсону поближе и склонился над ним: — Знаете, кто меня прислал?
— Понятия не имею, — прокаркал Тайсон. — На свете не осталось ни одного человека, которому было бы до меня дело.
— Вот тут вы ошибаетесь, — сказал Рики. — Ваша дочь…
— Моя дочь умерла. Никчемная дрянь. Всегда такая была.
— Вам не кажется, что, возможно, в этом есть и ваша вина?
Кэлвин Тайсон покачал головой: